Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Вы правы. Ситникова зарезали в собственной квартире седьмого числа около часа дня. У вас есть алиби на это время?
– А наличие мотивов вас не интересует?
– Интересует, но алиби значительно больше, – не дал сбить себя с толку Саня.
– Седьмое. Пожалуй, что с алиби у меня будет напряженно. На работу в тот день я приехал после обеда, до этого был дома, один, потому как семья отдыхает на море. А что касается мотивов, так я скорее должен памятник поставить Ситникову, ведь именно ему я обязан своим нынешним процветанием.
– Да? А как насчет позора, краха надежд и прочего? Неужели все забылось?
– Нет. Но Ситников был не интриган и не мерзавец, подставивший меня, а честный человек, отстаивающий свои принципы. И, в конце концов, виноват был я сам. Я так стремился к успеху любой ценой, что не заметил, как эта цена стала ценой чужих жизней. И потом, он все же не дал посадить меня в тюрьму, спас от самого страшного, убедил родственников погибших и руководство, что я и так наказан достаточно.
– И вы ему благодарны? – насмешливо уточнил Саня.
– Да, и я ему за это благодарен. И, кстати, по поводу уважаемой Эльвиры Игоревны, – не без злорадства проговорил Новицкий. – Она вам не рассказывала, как долгие годы была влюблена в Ситникова, буквально с институтской скамьи? Преследовала его, навязывалась, всеми средствами пыталась затащить в койку, в загс, да хоть куда. Это началось еще в институте и не заканчивалось, по-моему, никогда. Когда мы работали вместе у Алмазова, Ситников от нее уже шарахался. Со временем ее болезненная страсть превратилась в манию, а затем уступила место ненависти. Он ею пренебрег! И, кстати, она же была замужем, и ее несчастный муж тоже хлебнул немало. Это был тихий невротик, безумно и совершенно необъяснимо влюбленный в свою кошмарную жену. С каким-то блаженным идиотизмом он был уверен, что это Ситников преследует бедную Элечку, – тряся головой, ехидно посмеивался Новицкий. – Сперва он ревновал, потом тихо мучился. Выяснял отношения с Ситниковым, тот всячески открещивался. А еще у Кавинских были дети, которым тоже досталось из-за болезненной страсти их мамаши; они жили в обстановке вечных драм. В итоге Кавинские разошлись, очень болезненно, мучительно. Потому что в один прекрасный момент супруга Алексея Родионовича, она, кстати, педиатр, отбыла куда-то на работу на целый год. Может, даже в Афганистан, или в Индию, или в Африку? Не помню, но знаю точно, что помогать больным детям, и Кавинская, очевидно, решила, что это ее шанс. Она развелась со своим мужем и бросила все силы на штурм Ситникова; диву даюсь, как он вынес эту атаку? А Кавинский в это время, не стесняясь, бегал по парткомам, месткомам и так далее и строчил доносы на Ситникова, к счастью, не подействовало – у Алексея Родионовича была безупречная репутация, а семейство Кавинских таковой не обладало. А еще брошенный супруг на каждом углу буквально завывал о своей ненависти к этому подлецу и Казанове Ситникову.
– А Ситников был казановой? – уточнил Саня.
– Нет. Но в молодости он был хорош собой. Высокий. Стройный, спортсмен, умница, успешный ученый. Что еще надо женщине? Так что у семейства Кавинских причин для убийства побольше, чем у меня. Особенно, если учесть психотип господина Кавинского, неуравновешенного невротика и психопата.
– А кем работает муж Кавинской, кто он по специальности?
– Специалист по рентгеновскому оборудованию. Инженер, наверное? Это вам проще у дражайшей Эльвиры Игоревны спросить.
– А мне она не показалась сумасшедшей, – с сомнением проговорил Саня. – Когда я ей сообщил о смерти Ситникова, она отреагировала весьма адекватно.
– А разве я говорил, что она законченная дура? Разумеется, она не станет вам демонстрировать собственные чувства. Это же чугунная баба, непробиваемая, упертая и весьма не глупая. Карьеру же она сделала, и весьма блестящую. Так что, если это она, поймать ее за руку будет очень непросто. Нервы железные, мужской ум, настырная, целеустремленная. Монстр, одним словом. Всю жизнь бедному Ситникову покоя не давала. Его все жалели, от главврача до последней уборщицы.
– Интересно, – протянул Саня, поднимаясь. – Что ж, не прощаюсь. Вот вам моя визитка, если у вас появятся мысли, идеи или алиби, звоните, – предложил он Новицкому, покидая кабинет.
А в животе и правда частенько побаливало, может, надо было спросить у целителя, что делать, пока гастрит в язву не перерос?
Глава 8
21 июня 1936 г. Ленинград
– Мама! Я дома, где ты? Мама? – Родион нервно стаскивал с ног тенниски. Мама должна быть дома, и с ней все в порядке, скороговоркой убеждал себя мальчик, стремительно несясь по коридору.
– Родя, ты уже вернулся? – выглянула с кухни Евдокия Андреевна.
– Мама, ты почему молчишь? Я же тебя звал! – едва не со слезами в голосе воскликнул Родион.
– Прости меня, сынок, я не сразу расслышала, окно в кухне распахнуто, а там как раз Маруся с подружкой визжали, да так громко! – торопливо вытирая руки о передник и спеша обнять сына, объяснила Евдокия Андреевна. – Прости меня. Ну, как там Митя с Верой, как Оленька?
– Нормально, – буркнул Родя, выбираясь из материнских объятий. – Ты зачем меня к ним отослала? Плакала, да? Или опять молилась?
– Не сердись, сынок, пока тебе этого не понять, – глядя на своего взрослого мальчика, мягко проговорила Евдокия Андреевна.
Как он вырос за последний год, уже ее перерос. Даже по голове теперь не погладить, вон какой вымахал. Худенький только.
– А к Мите вчера майор из уголовки приходил, – глядя куда-то в сторону, сообщил Родион. – Митя ему про перстень рассказал и про Распутина. – Он косо взглянул на мать, но та спокойно его слушала, и мальчик продолжил: – Он потом всех нас спрашивал, кому мы еще говорили о том, что перстень Распутиным подарен. Думаешь, он тоже верит?
– Андриан Дементьевич мудрый человек, он во всем разберется. А то, что Митя правду сказал, правильно сделал, – успокоила сына Евдокия Андреевна.
– А он к тебе тоже приходил? – догадался Родион.
– Да. Вечером. Мы долго с ним разговаривали. Его бояться нечего.
– Да я и сам знаю, – тряхнул головой Родя.
– Откуда? Он тебе понравился?
– Не знаю. Я просто знаю, что бояться не надо, и все. Чувствую, – неохотно пояснил мальчик.
И Евдокия Андреевна улыбнулась. Чувствую. Это ты, сынок, думаешь, что чувствуешь, не понимаешь, глупенький, что ангел-хранитель подсказывает и отец Григорий бережет. Но вслух она этого не сказала.
– Иди руки мой, сейчас ужинать будем. Я сегодня щи варила.
Но уйти Родион не успел. Раздался звонок в дверь, от которого и Родион, и Евдокия Андреевна, не сговариваясь, вздрогнули и переглянулись, но мать первой пришла в себя:
– Иди, Родя, мой руки, я сама открою.
Но Родион пошел вслед за матерью. Накинув цепочку, Евдокия Андреевна открыла дверь.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
