Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 188
Примерно сто часов спустя Луис Ву уже находился за пределами Солнечной системы.
Глава 5
Розетта
Математика гиперпространства содержит в себе немало аномалий, одна из разновидностей которых окружает любую достаточно большую массу в эйнштейновской Вселенной. Вне подобных аномалий можно путешествовать быстрее света, но стоит кораблю попытаться преодолеть световой барьер внутри аномалии, как он исчезнет без следа.
И теперь «Рискованная ставка» находилась примерно в восьми световых часах от Солнца, за пределами местной солнечной аномалии.
Луис Ву пребывал в состоянии свободного падения. Досаждали неприятные ощущения в тестикулах и диафрагме. Желудок отчаянно порывался избавиться от содержимого. Но Луис знал, что это пройдет, он был охвачен парадоксальным желанием взлететь…
Ему много раз доводилось парить в невесомости – в огромном прозрачном пузыре отеля для отправляющихся в космос пассажиров, который кружил на орбите земной Луны. Но здесь достаточно было энергично взмахнуть руками, чтобы повредить что-нибудь жизненно важное.
Покидая Солнечную систему, Луис решил ускоряться со скоростью в два «же». Около пяти дней он работал, ел и спал на пилотской противоперегрузочной кушетке. Несмотря на наличие всех необходимых удобств, он чувствовал себя грязным, неухоженным и, хотя проспал пятьдесят часов, – очень уставшим.
Ему казалось, что его будущее предрешено – главной нотой экспедиции будет дискомфорт.
Небо в глубоком космосе немногим отличалось от ночного небосвода Луны. Планеты Солнечной системы мало что добавляют к виду, который можно наблюдать невооруженным глазом. В южной части Галактики сияла единственная ослепительно-яркая звезда, и это было Солнце.
Луис крутанул маховик, и вместе с ним повернулась «Рискованная ставка». Под ногами поплыли звезды.
Двадцать семь, триста двенадцать, тысяча – такие координаты дал Несс, прежде чем Луис захлопнул над ним колпак противоперегрузочной капсулы. Именно там происходила миграция кукольников. Только теперь Луис понял, что указанная точка – вовсе не в направлении Магеллановых Облаков. Кукольник солгал.
Однако, подумал Луис, до нее около двухсот световых лет, и она лежит на галактической оси. Возможно, кукольники решили покинуть Галактику кратчайшим путем, а затем направиться над ее плоскостью в сторону Малого Магелланова Облака, избежав таким образом межзвездного мусора: солнц, пылевых облаков, сгущений водорода…
Впрочем, особого значения это не имело. Луис занес руки над приборной панелью, словно пианист перед началом концерта.
Ладони его опустились, и «Рискованная ставка» исчезла.
Он старался не смотреть на прозрачный пол и уже перестал удивляться, почему огромные окна ничем не завешены. Вид Слепого Пятна свел с ума немало людей, но были и те, кто мог его вынести. Именно таким человеком и должен был быть пилот «Рискованной ставки».
Вместо этого Луис взглянул на индикатор массы – прозрачную сферу над приборной панелью, из центра которой расходились голубые линии. Ее нестандартно большие габариты выделялись в ограниченном пространстве кабины. Откинувшись на спинку кресла, Луис всмотрелся в сферу.
Вид линий заметно изменился. Ву сосредоточился на одной из них: она медленно ползла вдоль кривизны сферы, что внушало тревогу. При обычных скоростях гиперпривода линии должны были оставаться неподвижными в течение многих часов.
Левая рука Луиса замерла над рычагом аварийного отключения.
Кухонный автомат справа от него выдал порцию имевшего странный вкус кофе, а затем обед, распавшийся на отдельные слои мяса, сыра, хлеба и каких-то листьев. Вероятно, автомат не перепрограммировали уже сотни лет. Радиальные линии внутри индикатора массы удлинились, устремившись вверх подобно минутной стрелке часов, а затем сократились до исчезнувшей точки. Размытая голубая линия в нижней части сферы становилась все длиннее и длиннее… Луис потянул за рычаг.
Под его ногами сиял незнакомый красный гигант.
– Слишком быстро, – проворчал Луис. – Невмирс!
На любом нормальном корабле индикатор массы приходилось проверять примерно раз в шесть часов. На «Рискованной ставке» можно было не успеть даже моргнуть!
Взгляд Луиса упал на яркий красный диск и окружавшие его звезды.
– Невмирс! Я уже за пределами Известного космоса!
Он развернул корабль, желая увидеть звезды. Под ним проносилось чужое небо.
– Они мои, все мои! – сдавленно рассмеялся Луис, потирая руки; во время путешествий ему приходилось развлекать себя самому.
В поле зрения вновь появилась красная звезда, и Луис позволил ей повернуться еще на девяносто градусов. Он так близко подвел к ней корабль, что теперь требовалось ее обогнуть.
К тому времени прошло полтора часа полета.
Через три часа он снова вывалился из гиперпространства.
Чужие звезды его особо не волновали – на большей части Земли звездный свет затмевали огни городов, а Луис Ву вырос плоскоземельцем и первую звезду увидел лишь в двадцать шесть лет.
Убедившись, что находится в свободном космическом пространстве, он закрыл крышку приборной панели и расслабленно потянулся:
– Уфф, у меня глаза стали как вареные луковицы.
Высвободившись из противоперегрузочной сетки, он повис в воздухе, разминая левую кисть, до этого три часа сжимавшую рычаг гиперпривода. Руку словно свело судорогой от плеча до кончиков пальцев. Зацепившись за гимнастические скобы под потолком, он выполнил несколько изометрических упражнений. Спазм прошел, но усталость никуда не делась.
Гм… разбудить Тилу? Было бы неплохо с ней поболтать. А что, прекрасная мысль – взять с собой в следующее путешествие женщину в стазисе и получить все лучшее, что есть в обоих мирах. Но сейчас он казался себе трупом, вынесенным на поверхность с затопленного кладбища. Эх… ладно.
Не стоило пускать ее на борт «Рискованной ставки» – ради его собственного спокойствия. Хватило бы и тех двух дней, что они провели вместе. Как будто кто-то переписал историю Луиса Ву и Паулы Черенковой, добавив к ней счастливый конец. Возможно, так было бы даже лучше.
Тила отличалась некоторой беспечностью, и не только из-за возраста. В круг общения Луиса входили люди разных поколений, и среди его молодых друзей встречались весьма многогранные личности. Именно они наверняка страдали больше всего, как будто душевные терзания составляли часть процесса познания мира. Вероятно, так оно и есть.
Нет, Тиле не свойственно было сопереживание, способность ощутить чью-то боль… Однако она умела чувствовать чужое наслаждение, отвечать на него и сама его создавать. Она была изумительной любовницей – мучительно прекрасной, почти новичком в искусстве обольщения, сладострастной, словно кошка, и удивительно раскованной…
Но ни одно из этих качеств не давало ей права называться исследователем.
Ознакомительная версия. Доступно 38 страниц из 188
