Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Все это я знаю из гневного и весьма информативного буклета, который Карл зачитал мне вслух. Он прекрасно читает, напевно и с выражением. Слушая голос Карла, я представляла, как он декламировал стихи моей сестре, связанной по рукам и ногам на заднем сиденье пикапа.
После его чтения у меня до сих пор мурашки на руках и тугой узел в груди. Поведение Карла на поле не лезет ни в какие ворота – он расшалился, как ребенок. Но я почти уверена, что это не то самое Место. Его взгляд не бегает, он ничего не ищет.
Я наблюдаю за его прыжками, а в голове стучат давно наболевшие вопросы. У Рейчел спустило колесо? Ты предложил ей отвезти велик домой и починить? Или она застала тебя за работой, начала любопытствовать? В какой момент она осознала свою ошибку? Что она говорила перед смертью? Все эти и сотни других вопросов записаны у меня в дневниках и файлах.
Воздух бурлит, наполовину горячий, наполовину холодный – как будто в кофе наливают сливки. Тревожное начало типичной техасской бури.
Я поворачиваюсь к небольшому кирпичному мемориалу у ворот (только им и отмечено место резни, других ориентиров нет). На кирпичной стене рассыпаны монеты и камешки. Я знаю, эти аккуратно разложенные центы и четвертаки связаны с греческим мифом: мертвым надо чем-то платить за проезд на лодке, которая увезет их из царства живых.
Среди монет и камней есть несколько любопытных мелочей: черно-белая игральная кость, большая синяя пуговица, золотая сережка, несколько морских раковин, деревянная буква Х из «Скрэббла», пластмассовый зеленый солдатик. Все они говорят одно: «Я здесь был».
Будь это мемориал в честь моей сестры, что бы я здесь оставила? Ложечку для грейпфрута с зазубренными краями, из-за которой мы постоянно дрались? Крошечного пластикового Будду, что висел на зеркале ее старенького красного «Понтиака»? Резного медного ангела, которого мы каждый год вешали на рождественскую елку?
Слезы застилают мои глаза, перепрыгивающие с одного имени на другое. Вдруг я натыкаюсь на некую Рейчел Сильвиа, 13 лет.
Рейчел. Кто-то скажет, что имя моей сестры на мемориале – знак свыше. Мол, так держать, ты на верном пути. Но я не тешу себя пустыми надеждами. Мне дай волю – начну получать знаки от Рейчел каждый божий день, каждую минуту.
Я бы увидела ее в черно-белой кости – потому что воскресными вечерами мы с ней играли в нарды; в игрушечном солдатике – потому что мы строили крепости из песка и земли; в золотой сережке – потому что однажды Рейчел тайком отвезла меня прокалывать уши, чем привела нашу маму в неописуемую ярость; в букве X из «Скрэббла», потому что сестра всегда одерживала победу в этой игре (ни разу не дала мне выиграть!).
И хотя порой я действительно чувствую ее присутствие, даже позволяю себе с головой окунуться в эти ощущения, насладиться ими, все же до такого я не опущусь. Если я всерьез поверю, что в напарниках у меня погибшая сестра, ни к чему хорошему это не приведет.
Я должна сделать все сама. Без чьей-либо помощи.
Заставляю себя вернуться к мемориалу и вновь зачитываю имена. Имена погибших детей – это особая, страшная поэзия.
Стартл Саммерс, 1 год
Нерожденная Саммерс
Серенити Си Джонс, 4 года
Малыш Джонс, 1 год
Пейджес Гент, 1 год
Дэйленд Л. Гент, 3 года
Нерожденный Гент
Забытый мемориал. Святой ужас. Такими оксюморонами сестра описала бы это место. Рейчел любила поиграть в слова.
Найдена пропавшей. Так она шутила про саму себя.
Карл отбежал довольно далеко – несмышленое дитя в открытом море. Я кричу ему «Вернись!» и показываю рукой на тучи, затянувшие небо. Вдоль дороги отчаянно гнутся под порывами ветра восемьдесят два молодых деревца – по одному на каждого погибшего давидианца. В память о четырех погибших агентах ФБР никто деревьев не сажал.
Я продолжаю кричать и звать Карла – тщетно. Порывы ветра засасывают мои слова в водопад листьев, ревущий в старом дубе над кирпичным мемориалом. Воздух становится все холоднее и холоднее – температура падает очень быстро.
Пару часов назад рыжая парикмахерша, подстригавшая Карла, предупредила нас о надвигающемся торнадо. А еще кассир «Уолмарта», женщина средних лет в красных очках для чтения. Сквозь них она с восхищением уставилась на мой новенький чехол для мобильника (в горошек), на большую коробку шоколадных конфет «Уитманс» для Карла и на упаковку кислых мармеладных червячков. Бросив все это в полиэтиленовый пакет, она заявила: «Вы, часом, не в июле Рождество празднуете?» У нее был сильный техасский акцент, и вместо «часом» получилось «часм».
– Повезло вашей собачке, – сказала она, пробивая банки с кормом «Пурина», всевозможные собачьи лакомства и «невероятно мягкий и удобный» поводок, на покупке которого настоял Карл. Перед этим он тщательно ощупал серебристую собачью удавку.
– А вам бы понравилось получить пулю в зад? – ответил Карл кассирше.
Щелк. Щелк. Щелк. Я оборачиваюсь. Карл стоит почти у меня за спиной и цокает языком, изображая срабатывание затвора фотокамеры. Как он умудрился так быстро одолеть половину поля? Не иначе как пробежал эти двести ярдов. И даже не запыхался.
Он прыгает на месте, падает на колени, тут же вскакивает, выкрикивает имена, высеченные на отполированных кирпичах красного, белого, розового и коричневого цвета – цвета кожи, крови и костей. Согласно легенде, эти кирпичи выкопали из-под земли на месте сгоревших руин. Карл разглядывает монетки, и глаза у него как-то нехорошо блестят – словно он задумал их украсть.
Наконец он прекращает бурную деятельность; невидимая камера свободно повисает на шее. Его движения настолько правдоподобны, что еще немного – и я увижу фотоаппарат.
Карл указывает пальцем на поле.
– Мой брат стоял вон там. Смотрел, как пылает ранчо. Оно сгорело минут за тридцать, не больше.
Брат. Я слышала, что брат Карла умер от рака. Вряд ли он был коп или давидианец.
– Норм был добровольцем, приехал из Акстелла тушить пожар, – продолжает Карл. – Их вызвали слишком поздно, а потом еще заставили ждать. Когда агенты ФБР разрешили пожарным подойти к ранчо с брандспойтами, на месте здания остались одни кости. Кости дома, кости людей. Мой брат целый год только об этом и говорил. Ему нравилось смотреть на огонь.
– Я тогда еще не родилась, – выдавливаю очередную, только что придуманную ложь. Мне якобы столько же лет, сколько «нерожденному Генту» с мемориальной таблички. Об осаде «Маунт Кармел» нам рассказывали в школе на уроке религиоведения. В памяти отпечатались две фотографии: до и после. Хлипкое здание, сколоченное кое-как из листов фанеры, и клубящийся столп пламени мандаринового цвета.
– Не мемориал, а груда политкорректной хрени, – усмехается Карл. Затем вновь кивает на пустое поле, где раньше стояло ранчо. – А ты знаешь, что на пятнадцатый день осады ФБР вырубило сектантам электричество?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
