– Хорошо, Марина, – успокаивал ее КахоберИванович. – Нет так нет.
В зале собралось довольно много народа. Ктопришел поболеть за участников, кто просто так, из любопытства: В первом рядусидел и презрительно щурился Егор, ему казалось, что девочки соревнуются не зароль, а за счастье сыграть его возлюбленных. Сюсюка сидел чуть позади и мрачножевал жвачку, он переживал за Тусю. Ежов болел за Юлю, а Елкин просто любилвсякие соревнования. Пришло даже трое первоклашек, которые ерзали на стульях испрашивали: «Скоро начнется? Скоро?»
– Светлана Красовская, – объявил КахоберИванович. – Просим!
Неспешной походкой Света вышла на пустуюсцену. Туся взглянула на нее и чуть было не упала в обморок. На Свете было тосамое платье, которое описывала Лиза, – рукава фонариком, пышная юбка. Но этоеще не все – у Светы была точно такая же прическа, как у Туси. А когда Светапроизнесла первые слова своего монолога, Тусе захотелось вскочить и убежать иззала. Света сжимала в руках колбу из кабинета физики И говорила:
Все прощайте.
Бог весть, когда мы встретимся опять...
Меня пронизывает легкий холод
И ужас останавливает кровь.
– Это же мой монолог, – прошептала Туся Лизе.– Этого не может быть!
Но это было именно так: Света стояла посредисцены в платье, которое должно было быть на Тусе, с ее прической и произносилаее монолог. Света слишком театрально размахивала руками, затягивала паузы, аиногда срывалась на крик.
– Ужасно. – Туся опустила голову на руки. Какэто ужасно!
С этими словами она вскочила со своего места ивыбежала из зала.
Лиза нашла ее плачущей в туалете. Туся,тихонько подвывая, снимала с волос резинку, мочила их водой и распрямлялаширокой расческой. Она взглянула на Лизу заплаканными глазами и сказала:
– Лучше бы я осталась в больнице. Нечего мнездесь делать.
– Туся, – кинулась к ней Лиза, – тебе надосрочно переодеться. Твое выступление – следующее.
– Мое выступление уже идет, – мрачно пошутилаТуся. – Без меня. Не знаю, как у Красовской это получилось! Как будто мысли моипрочитала.
– Так нельзя, – строго сказала Лиза. – Тыдолжна участвовать. Должна.
– Не могу. Просто нет сил. Все будут смеяться,когда второй раз подряд услышат один и тот же монолог.
– У тебя еще есть время, пока выступает Юля.
Переодевайся.
Туся понуро стояла перед Лизой с опущеннойголовой, но внезапно она подняла голову, расправила плечи и серьезно посмотрелана подругу.
– Я не буду переодеваться, но на сцену выйду.
– Как это? – не поняла Лиза.
– А вот увидишь, – сказала Туся и мотнулаголовой с распущенными волосами.
Прическа, над которой Лиза трудилась целоеутро, уже никуда не годилась. Туся, как была, в потертых джинсах и чернойводолазке, решительной походкой направилась в зрительный зал.
– Крылова, мы тебя заждались! – звучнымголосом произнес Кахобер Иванович.
– Я уже здесь, – сказала Туся, выходя насцену. – Я прочитаю монолог, который вы уже слышали сегодня, – негромкопроизнесла она, и зал притих в ожидании.
Конечно, все удивились, что Туся, которая таклюбила наряжаться в обычной жизни, не подобрала себе наряда для выступления. Нокогда она начала говорить, все сразу забыли, во что она одета. В ее словахчувствовалась настоящая боль, и это задевало за душу. Глаза ее были заплаканы,руки дрожали, но двигалась по сцене она легко, а в те моменты, которые казалисьей особенно значимыми, она не возвышала голос, а делала его тише.
Когда Туся дошла до последних слов: «Иду ктебе и за твое здоровье пью, Ромео!» – она сделала вид, будто что-то пьет, инавзничь упала на сцену. Зрители на несколько секунд притихли.
«Это провал», – подумала Туся.
Но тут же услышала гул одобрительных голосов иаплодисменты.
Кахобер Иванович вышел перед всеми изаговорил:
– Думаю, не надо спорить о том, кто победил вэтом конкурсе. Ваши аплодисменты говорят сами за себя. Юля молодец, но по ееигре стало понятно, что она наделена не трагическим, а скорее комическим даром.
Все прыснули от смеха, потому что вспомниливыступление Юли. Действительно, она про износила текст Шекспира с такимизабавными интонациями, делала паузы в таких неподходящих местах, что получалосьочень смешно.
– Поэтому, – продолжал Кахобер, – я быпредложил ей роль кормилицы. Света и Наташа выбрали один и тот же отрывок, изчего стало ясно, что, хотя Света постаралась на славу, роль Джульетты должнадостаться Крыловой. Вы согласны?
В зале снова захлопали и одобрительнозакричали, особенно старались первоклашки, которых больше всего интересовало –умерла та девочка или она еще встанет.
– Кстати, ты можешь подниматься, – сказалКахобер, обращаясь к Тусе. – Эта роль – твоя.
Все засмеялись, а растрепанная и счастливаяТуся приподнялась на руках и обвела всех торжествующим взглядом. Ее встречалирадостные улыбки, даже Егор слегка кивнул, только Светы не было в зале.
«Да, – думала Туся, – я бы так и лежала насцене, пока меня не приняли бы на эту роль. Я – Джульетта!»
14
Шекспировскую трагедию решили ставить безкостюмов. Эту идею подсказал наряд Туси на конкурсе, а вернее, отсутствиенаряда. После первой же репетиции Егор подошел к ней и, не глядя в глаза,сказал:
– Надеюсь, ты не думаешь, что из-за этогодурацкого спектакля я на самом деле влюблюсь в тебя? «Только бы не покраснеть,– напряженно подумала Туся. – Пожалуйста, только не это! Он не должен заметить,что угадал мои мысли!»
– С чего ты взял, что мне это нужно? – какможно безразличнее спросила Туся, но предательская краска уже разлилась полицу.
– Как будто непонятно! – презрительноухмыльнулся Егор. – С чего это у тебя вдруг прорезалась такая любовь к театру?Хочешь ко мне поближе подобраться, ведь так?
Всегда такая острая на язык, на этот раз Тусяне нашлась что ответить.
– Я же знаю, – продолжал Егор, – что все из-заменя: и эта больница, и спектакль...
При упоминании о больнице Туся вздрогнула ипокраснела еще больше.
«А ведь он так и не навестил меня, – подумалаона. – Лучше других знал, как мне нужен, но так и не пришел».
– Извини, кстати, что не навестил тебя вбольнице, – неожиданно сказал Егор. Тусе всегда казалось, что он обладаетсвойством читать ее мысли.
– Ну пришел бы я, а дальше что? Не в моих этоправилах рубить собаке хвост по частям.
