И, наконец, герой героический. Как с очевидностью следует из названия – это человек, о котором мало что можно сказать. Естественно, тип самый распространенный и уверенно занимающий последнюю ступеньку в моем личном рейтинге. Основная характерная черта героического – наличие грубой физической силы, лучше или хуже подкрепленной умением обращаться с оружием. Интересы такой личности обычно крайне ограниченны – пожрать, выпить, перепихнуться с кем-нибудь, а поведенческие принципы исчерпываются моделью: наслушался волшебников, уяснил задачу, взял Меч и пошел х...ярить по бездорожью... По поводу своих взаимоотношений с героическими могу сказать только, что, когда такое противостояние оформляется с неизбежностью, мечтаю об одном – побыстрее бы все закончилось!
В завершение экскурса могу лишь еще раз подчеркнуть уникальность обстановки в С. Хмари. Мало того, что, по сути, там присутствовали герои всех трех типов, так при этом у них наблюдались значительные отклонения от вышеописанных образцов. Эрик вроде напрашивается в лирические, но любвеобильность для этого у него не на уровне (это пока не очень заметно, но поверьте на слово), у Джерри отличные задатки драматического, однако он успел стать замшелым эгоистом, а Бугай... Ну, этот являл бы собой прекрасный пример героического, если бы не наличие мозгов.
Глава 3
Когда лучи солнца, медленно ползшие вверх по лицу Джерри, добрались до глаз, он вынужден был признать, что спать долее невозможно. И так-то стыдоба, окошко в сарае Бугая располагалось высоко, и до сеновала солнце могло добраться только часам к десяти – по деревенскому распорядку не то что утро, а вполне уже середина дня. Джерри же, вылезая из уютного сена, отряхиваясь и не торопясь выходя на двор, никаких угрызений совести по поводу позднего подъема не испытывал (скорее даже был благодарен Бугаю за то, что будить не стали). Беспокоило его другое – жрать хотелось немилосердно. Между тем, завтрак тут потребили несколько часов назад, а обеда еще ждать и ждать... Рассеянно оглядывая пустынный двор, Джерри задался логичным вопросом: а не пойти ли, собственно, домой? Конечно, папахен будет в ярости, но наверняка они там по уши заняты подготовкой к празднику и долго ругаться не смогут, а если просочиться незаметно на кухню, то вообще трепка может прийтись уже на сытый желудок. В целом, приятная перспектива.
А что же черные? Ну, надо признать, с некоторого, пусть и небольшого отдаления во времени они не выглядели столь устрашающе. Джерри даже не совсем понимал, чего он так испугался-то вчера? Подумаешь, поговорить с ним хотят. Ладно, можно послушать, прикинуться болваном, черные поймут, что ошиблись, отвяжутся, и сразу на кухню...
Покуда подобные мысли проносились в голове Джерри, ноги сами несли его к калитке, а глаза, в столь же автоматическом режиме, зафиксировали по ту сторону забора Бугая, першего парочку здоровенных ведер с водой. По-прежнему увлеченный видениями пищи, трактирщик кивнул другу, придержал ему калитку и едва услышал слова, донесшиеся вслед:
– Мраз заходил.
Только тот удивительный факт, что Бугай заговорил первым, заставил Джерри отвлечься. Когда же смысл сказанного дошел, он живо развернулся, догнал Бугая и засеменил рядом:
– Эй, эй! И чего?.. Меня спрашивал, да? А ты?.. Не, ну ты-то молчал, понятное дело. А он?.. Постоял, постоял и ушел? Или все ж сказал чего?
В глубине души Джерри надеялся, что как раз таки просто ушел, но Бугай чуть качнул головой, вылил ведро в бадью, стоявшую у крыльца, критически осмотрел емкость (еще не до краев) и только потом ответил:
– Велел передать тебе, ежели увижу, что прятаться бесполезно.
Внезапно Джерри почувствовал, что желудок у него становится заметно меньше в размерах и неприятно удаляется куда-то вниз, а аппетит стремительно тает. Он, правда, вновь пошел к калитке, но теперь уже просто провожая Бугая до колодца. Посетившие сознание картинки типа той, как он подходит к сидящей за столом компании черных и, бессмысленно скалясь, спрашивает: «Чего надо-то?» – больше не вызывали положительных эмоций... Нет-нет, важные решения не следует принимать второпях и спросонья.
Совершив же небольшой моцион и попив колодезной водицы по возвращении к бадье (теперь уже наполненной) Джерри заговорил в привычной манере:
– Послушай, нам нужен Эрик. Хрен знает, где они ввечеру шлялись, но скоро он точно к трактиру припрется. За мной, стало быть. То ли, чтоб я ему про похищение растолковывал, то ли, чтоб поплакаться напоследок. Но мне туда соваться нельзя и, получается, идти тебе!
Бугай выслушал и впрямь внимательно, отнес ведра в избу, вышел на крыльцо, глянул на небо и махнул рукой в сторону огородов:
– Картошку надо полоть.
– Праздник же! – возмутился Джерри, но ответа, разумеется, не получил и смирился. – Ладно, займусь.
Бугай немедленно двинулся в сторону, противоположную картошке, так что Джерри едва успел его окликнуть:
– Эй, постой! Как ты скажешь Эрику, что я тут его жду, так он помчится – оно понятно. Но ты смотри... это... чтоб за вами не увязался никто. Эрик верхом будет, так вы, может, крюк какой дайте, или... – Джерри внезапно почувствовал, что его советы нужны Бугаю как собаке пятая нога, и закруглился. – Ну, ты понял. Двигай!
Проводив взглядом широкую спину товарища, пока тот не скрылся из виду, Джерри прикинул, куда бы сплюнуть, не обнаружил ничего достойного внимания и нехотя поплелся на зады, бормоча проклятия. Где это видано – батрачить на бугаевское семейство, в праздник, да еще не жравши! Но вариант надуть Бугая не рассматривался – здоровье дороже.
Завидев территорию посадок, Джерри воспрял духом. Здесь уже вовсю трудились трое из бугаевских братьев и сестер, и это в корне меняло дело. Выйдя на поле, Джерри засучил рукава и решительно взял на себя командирские функции. Перераспределив грядки и сделав несколько замечаний общего характера, он внес в процесс организацию и порядок и в дальнейшем ограничивался пресечением халтуры, честно считая свою роль исполненной наилучшим образом.
* * *
Бугай с Эриком вернулись быстро, еще до полудня, из чего однозначно следовало, что к моменту подхода связного молодой барон уже болтался у трактира. Едва завидев их, Джерри с удовлетворением отметил этот факт (а также то, что их лошадь действительно приближалась с дальней от деревни стороны), нагнулся, слегка испачкал руки в земле и пошел навстречу.
Но затем пришла пора разочарований. Расспрашивать Эрика, как предполагалось вначале, необходимости не было – тот еще сдерживался, пока все втроем они удалялись на достаточное расстояние от чужих ушей, но как только оказались на опушке березовой рощицы, слова так и посыпались. И по сравнению с бессмысленной руганью накануне сегодня Эрик прямо-таки блистал красноречием:
– Все пропало, Джерри! Обложили со всех сторон, сволочи! Для начала мои старики, похоже, что-то заподозрили. Вчера после ужина папан прям скандал закатил – чего ходишь с постной рожей, когда должен от радости прыгать, знаем, дескать, откуда сия печаль, но об этом и думать не смей, и все такое. Под конец запретил мне выходить из замка, ворота запер и часовых поставил – прям как при осаде, черт бы его подрал!.. Да клал я на вас три кучи! Спустился из окна по веревке, а лошадь-то – как чувствовал – заранее в лесу припрятал, и сюда! Только Элли на место не пришла! В первый раз, представляешь... Я ждал, ждал, потом прокрался к дому мельника – темень, нигде ни огонька, во дворе собаки с цепи спущены. Эх, сдается мне, ее тоже взаперти держат, и не иначе мельнику-то мои словцо дослали... Хорошо хоть я на заре втихую в замок пробрался и веревку успел убрать. Но все равно... Конец, да, Джерри? Ни хрена не сделать?
