Он лежал на кожаном диване, положив голову на диванную подушку, и крепко спал.
Перед тем как упечься, он снял смокинг и туфли.
Антея поняла по его дыханию, что он очень устал — и от своей работы, и от нервного напряжения: он постоянно опасался, что возникнет некое препятствие и что-то может пойти не так.
Она подумала, как отреагирует брат на события сегодняшнего вечера, и решила — он никогда не должен об этом узнать.
Антея медленно и бесшумно, стараясь не разбудить спящего, сняла свою бархатную накидку и нежно укрыла его, чтобы он не продрог.
Задула свечи, оплывающие на стол, и выскользнула из кабинета, неслышно закрыв за собой дверь.
Затем вернулась на кухню и сообщила няне, что Гарри спит и было бы просто жестоко будить его.
— Он по-настоящему вымотался! — вздохнула няня.
— У него столько забот, нянюшка, что, думаю, ему не стоит знать, когда мы вернулись. Это лишь огорчит его.
На секунду ей показалось, будто нянюшка станет возражать, и она поспешила промолвить:
— Я все расскажу тебе утром, но не говори ничего Гарри.
— Не знаю уж, куда мы все катимся, но я не скажу! — пообещала няня. — Теперь быстро ложись спать, мисс Антея, и я принесу тебе стакан горячего молока.
Антея торжествовала — нянюшка ничего не расскажет Гарри.
Уже в постели, ожидая, когда ей принесут молока, она обнаружила, что беспокоится за маркиза.
Если нет, то утром его найдут мертвым, и она будет единственным человеком, кто знает убийцу.
Глава 4
Антея проснулась от яркого солнечного света, залившего ее комнату: нянюшка раздвинула шторы на окнах.
— Уже десять часов, милая, — сообщила она. — Пора вставать, а то опоздаешь в церковь.
— Десять часов! Неужели так поздно?
Антея села на кровати, вспоминая прекрасный сон, приснившийся ей.
Как там было хорошо и уютно!
Вдруг она ясно представила себе то, что произошло вчера ночью, и с легкой дрожью в голосе спросила:
— Нянюшка, все ли… в порядке? В особняке ничего… не случилось?
— А что там может случиться? — ехидно молвила нянюшка. — Разве что эти лондонские гурии проснутся еще позже тебя!
Антея промолчала, но чуть погодя осведомилась:
— Как Гарри?
— Как обычно, беспробудно спал всю ночь, — ответила няня. — А после завтрака помчался на свою работу и, уж конечно, даже «спасибо» не сказал!
— Ты не говорила ему, что мы… опоздали? — допытывалась Антея.
— Он не спрашивал, и мне не пришлось лгать.
Няня направилась к выходу и уже возле двери добавила:
— К тому времени, как ты спустишься, я приготовлю завтрак.
Антея испытала огромное облегчение: раз Гарри неизвестно, как поздно она вчера пришла, ей не придется ничего ему объяснять.
Она умылась холодной водой в новой ванной и надела платье, оставленное нянюшкой на стуле.
Если б не воскресенье, Антее бы его не дали.
Платье было новое, хоть и простенькое — няня не могла бы пошить что-либо изысканное, — зато из узорчатого муслина.
Раньше они не могли себе позволить таких дорогих тканей.
По всей видимости, няня специально заказала материал разносчику — у него на тележке слишком дорогих вещей не водилось.
Платье очень понравилось Антее.
Оно было украшено светло-голубыми, в тон рисунку ткани, лентами; они лежали крест-накрест и спускались сзади от талии.
Няня наверняка немало труда вложила в обнову, и Антея, сбежав по лестнице со шляпкой в руке, первым делом пошла на кухню благодарить ее.
— Смотри, нянюшка! Золушка превратилась в принцессу! Спасибо за это доброй фее!
Няня отошла от плиты полюбоваться на Антею и, сознавая, до чего хороша ее воспитанница в обновке, по обыкновению съехидничала в своем стиле:
— Как одежда красит человека! Теперь будь осторожнее и не подходи близко к викарию!
И они дружно рассмеялись, поскольку викарий был подслеповатым старичком лет восьмидесяти.
Гарри, между прочим, при первом же удобном случае собирался предложить маркизу отправить преподобного Феодосия на пенсию, а вместо него назначить в приход молодого священника.
Антея завтракала, но мыслями была в особняке, гадая, жив ли маркиз.
Однако она была уверена: случись что-то серьезное, Гарри уже вернулся бы, чтоб рассказать им об этом.
Надев соломенную шляпку, которую носила уже два года и к которой няня пришила новую ленту в тон платью, Антея пошла через парк в церковь, находившуюся совсем рядом с Дауэр-Хаусом.
Церковь была построена немного раньше Квинз Ху и представляла собой столь же великолепный образец архитектуры эпохи Тюдоров, отчаянно нуждавшийся в реставрации.
Гарри рассудил, что не стоит беспокоить маркиза церковными проблемами, пока до конца не приведен в порядок особняк.
Тем не менее, увидев накануне великолепие Квинз Ху, Антея не могла не обратить внимание на крошащиеся кирпичи и кое-где выбитые стекла.
Сквозь прохудившуюся до дыр крышу над алтарем проникали солнечные лучи.
Как и предполагала Антея, в церкви было лишь несколько пожилых женщин да стайка детей, направленных сюда воскресным учителем.
Большинство женщин сейчас занимались приготовлением обеда и собирались, так же как няня, затем прийти на вечернюю службу.
Антея направилась по боковому нефу к органу.
Некогда это был превосходный инструмент. Его подарил церкви дедушка Антеи вскоре после того, как унаследовал имение, но с тех пор орган многократно ремонтировали. Теперь, похоже, с ним ничего больше нельзя сделать, разве что заменить на новый.
— Как ты думаешь, маркиз даст денег на орган? — спросила как-то Антея у Гарри. Он пожал плечами.
— Я не могу себе представить, чтобы Иглзклиф ходил в церковь, и не думаю, что его заботит желание простых людей послушать музыку. Но со временем я постараюсь что-нибудь сделать.
— Постарайся, пожалуйста, — попросила Антея.
Как было бы замечательно, думала она, играть на новом, современном инструменте, не переживая, что давно рассохшиеся органные трубы могут исторгнуть в очередной раз дребезжащее звучание.
Сев за инструмент в ожидании, пока мальчик, обычно качавший воздух в трубы, начнет свою работу, Антея размышляла о своем открытии, о котором не знал Гарри: маркиз любит и ценит музыку.
