Если бы у вас был сверхразум, который первоначально был копией человеческого мозга, а затем начал самосовершенствоваться и со временем отходил бы все дальше и дальше от оригинала, то такой разум действительно мог бы обернуться против человечества примерно по тем самым причинам, о которых вы говорили, — сказал Юдковски. — Но если говорить о синтетическом ИИ, созданном не на основе человеческого разума, то такого никогда не произойдет, потому что этот разум слишком чужд человеческому. Громадное большинство таких ИИ вполне могли бы вас убить, но не по названным причинам. Все, что вы вообразили, применимо лишь к сверхразуму, исходным материалом для которого послужил человеческий интеллект.
Мне еще предстояло узнать в ходе своих исследований, что многие специалисты оспаривают концепцию дружественного ИИ, исходя из других соображений. На следующий день после встречи с Юдковски я разговаривал по телефону с доктором Джеймсом Хьюзом, заведующим кафедрой философии Тринити-колледжа и исполнительным директором Института этики и новых технологий IEET. Хьюз пытался доказать слабость идеи о том, что функция полезности ИИ не может меняться.
Одна из аксиом для тех, кто говорит о дружественном ИИ, состоит в том, что при достаточно тщательном подходе можно сконструировать сверхразумное существо с набором целей, который затем меняться не будет. Они почему-то игнорируют тот факт, что у нас, людей, имеются фундаментальные цели — секс, пища, убежище, безопасность. Иногда они трансформируются в такие вещи, как желание стать террористом-смертником или жажда получить как можно больше денег, — в общем, в вещи, не имеющие ничего общего с изначальным набором целей, но построенные на его основе в результате серии последовательных шагов, которые мы можем пронаблюдать в собственной голове.
Таким образом, мы способны исследовать свои собственные цели и изменять их. К примеру, мы можем избрать для себя целибат, который полностью противоречит нашей генетической программе. Мысль о том, что сверхразумное существо с пластичным разумом (каким, собственно, и должен обладать ИИ) не будет меняться со временем, попросту абсурдна[14].
Веб-сайт лаборатории идей Хьюза, IEET, показывает, что их критика относится в равной степени ко всем; их тревожат не только опасности ИИ, но и опасности нанотехнологий, биотехнологий и других рискованных новинок. Хьюз считает, что сверхразум опасен, но шансы на его скорое появление невелики. Однако он настолько опасен, что связанный с его появлением риск должен рассматриваться в одном ряду с неминуемыми катастрофами, такими как повышение уровня Мирового океана и прилет гигантского астероида (то и другое относится к первой категории по шкале рисков Уоррена Льюиса, о которой шла речь в главе 2). Хьюз согласен и с другим моим утверждением: первые шаги развития ИИ на пути к сверхразуму (Хьюз называет его «богом в ящике») тоже опасны.
«MIRI просто закрывает на это все глаза, потому что они сосредоточены на том, как бог выскочит из ящика. А когда бог выскакивает из ящика, человеческие существа уже ничего не могут предпринять, чтоб изменить ход вещей. Бог окажется либо хорошим, либо плохим, и к этому сводится подход MIRI. Позаботьтесь лучше о том, чтобы это был хороший бог!
Мысль о боге, который выскакивает из ящика, напомнила мне еще об одном незаконченном деле — об эксперименте «ИИ в ящике». Напомню вкратце. Елиезер Юдковски играл в этом эксперименте роль ИСИ, заключенного в компьютере без всякой физической связи с внешним миром (ни проводов, ни роутеров, ни беспроводной связи). Цель Юдковски: выбраться из «ящика». Цель Привратника: удержать его в заточении. Игра велась в чате, переговоры игроков шли в текстовой форме. Каждый сеанс продолжался не более двух часов. Вариант полного молчания, которое утомило бы Привратника до смерти и вынудило к сдаче, не был запрещен, но никогда не использовался.
В 2002–2005 гг. Юдковски сыграл против пяти Привратников. Трижды он (вернее, его герой-ИСИ) «сбежал» и дважды остался узником ящика. Как ему удалось уйти? Я вычитал в Сети, что одним из правил эксперимента была секретность переписки между ИСИ и Привратником, так что ответа на этот вопрос я не знал. Но почему такая секретность?
Поставьте себя на место Юдковски. Если у вас в роли «ИИ в ящике» есть какие-то хитроумные способы бегства, зачем же открывать их всем подряд и таким образом предупреждать следующего Привратника? А если вам захочется повторить уже использованный метод? А во-вторых, если вы пытаетесь изобразить силу убеждения существа в тысячу раз более умного, чем самый умный человек, то вам, возможно, захочется слегка выйти за рамки социально приемлемого диалога. А может быть, и не слегка. И кто захочет делиться этим со всем миром?
Эксперимент «ИИ в ящике» важен потому, что одним из вероятных последствий деятельности сверхразума без вмешательства человека является уничтожение человечества — и противоборство с ним человечество, судя по всему, выиграть не сможет. Тот факт, что Юдковски в роли ИИ выиграл три раза из пяти, еще сильнее встревожил и заинтриговал меня. Может быть, он гений, но он, в отличие от ИСИ, наверняка не в тысячу раз умнее самого умного человека. И вообще, дурному или безразличному ИСИ достаточно всего один раз выбраться из пресловутого ящика.
Кроме того, эксперимент «ИИ в ящике» заинтриговал меня еще и тем, что, по существу, это вариант старого доброго теста Тьюринга. Этот тест, разработанный в 1950 г. математиком, компьютерщиком и участником взлома немецких шифров во время Второй мировой войны Аланом Тьюрингом, предназначен для определения разумности машины. В этом тесте судья задает компьютеру и человеку письменные вопросы, и если по ответам он не в состоянии определить, кто из его собеседников — человек, а кто — компьютер, то компьютер выигрывает.
Но есть одна хитрость. Тьюринг понимал, что мышление, как и разум, — скользкая тема. И тому и другому сложно дать определение, хотя мы без проблем узнаем то и другое при встрече. Чтобы пройти тест Тьюринга, ИИ не обязательно должен думать как человек, потому что откуда кому бы то ни было знать, как именно он думает? Однако ему необходимо убедительно притвориться, что он думает как человек, и выдавать на все вопросы человекоподобные ответы. Сам Тьюринг называл свой тест «имитационной игрой». Он отвергал возражения критиков относительно того, что машина, возможно, вовсе не будет думать по-человечески. Он писал:
