Я брать отказывалась. Так он на елку их пристроил и смылся.
Швейную машинку я продала, купила компьютер. Фирму открыла, контору нотариальную — пошло! Теперь — самая известная контора в городе. Особенно поднялась в пору регистрации квартирных продаж. Потом серию удачных покупок недвижимости во времена дефолта сделала — теперь сдаю под магазины.
На джипе езжу, сын школу элитную закончил — в университет пристроила. Замуж еще пару раз сходила. Да неудачно все. А гостинку ту продала. Хоромы купила.
Серега периодически проявлялся. Но все — бегом. Между делами. Хотя контора его справно работала: дорогие проекты разрабатывал — крутякам нашим домишки в санаторной зоне строил. На слуху, в общем. И сам он женился вроде удачно, но то ли загулял, то ли еще чего. Короче, покинула его женушка. Не сильно он убивался почему-то, хотя Алку вроде любил, они рано поженились. Сын у них, Гришка, так он постоянно то с мамой, то с папой. Серега его из лап своих не выпускает.
Не знаю каков он как муж, но отец хороший получился.
Я же, после того как на ноги встала, все те две штуки баксов отдать ему пыталась. Не брал. «Успеется еще, — говорил, — жизнь она такая… Как невмоготу мне станет, так и отдашь».
Типун тебе на язык!
Короче, вот он снова и прорезался.
— Сколько не виделись-то?
— Года два.
— Ого! Теперь часто встречаться будем, старый я уже, мотаться надоело, окопаюсь на месте. Да и Гришку учить надо, через год школу заканчивает.
Нам бы такого папу! Ну и ладно, пусть хоть брат такой есть, и то неплохо. В общем, кофе выпили.
— Ты как, замужем нынче или в полете?
— В полете.
— Ну и хорошо. Вечером мне на презентации надо быть, фирма приличная пригласила, с дамой велели, а дамы нету. Давай со мной, родная? Заеду за тобой.
— Это у тебя-то дамы нету? Стареешь, братец. Пьянка небось будет?
— Ну!
— Так не пью я.
— Совсем?
— Совсем.
— Ну хоть ешь?
— Ем. Но без мяса.
— Бедненькая! Ладно, все равно заеду, развеешься.
— Только Машкой меня принародно не зови.
— Как скажешь, но и Марь Алексеевной не буду.
— Ладно, зови Марией.
— Просто Марией, — согласился он. И захихикал. Дурень!
Вечером заехал. Не поленился — поднялся в квартиру. Маме розочки преподнес, галантный такой! Мама прямо на месте вся и растаяла. Она с первого класса от него без ума.
— Сережечка, ка-акой ты!
— Какой?
— Нормальный какой-то!
Оно и правильно мама сказала — просто нормальный.
— Ты Марию куда везешь?
— На вечеринку.
— Приглядывай там за ней.
— Конечно, куда ж деваться?
Смылись.
— Видишь, меня даже мама Марией зовет, а не Машкой.
— Не выначивайся, — сказал.
— Я выначиваюсь?
— Ты, конечно. Машкой ты для меня была, Машкой и останешься, — как-то так сказал, что я и заткнулась.
Поехали за город. В ресторанчик. Там уже народу — тьма. Завез меня, представил и бросил, конечно. Ну и не страшно. Во-первых, многих и без него знаю, живем-то как в деревне. Во-вторых, атмосфера без напряга. Даже одежки на многих — джинсики и свитерочки. Хотя знаю я тем джинсикам цену! В общем, пьем и едим. Официанты для нас барбекю на улице развернули, в беседке накрыли. Стемнело. Все небо — в звездах. И тепло-тепло. Ко мне мужичонка прицепился, бриллиант на мизинце поболе моего будет, а у меня — каратник как-никак: то барбекю впихнуть в меня пытался, то вино заказывал, и такое и сякое. А я никакое не пью. И мясо не ем. Чтоб кожа лица не страдала. Тут Серега наконец материализовался. Ситуацию оценил. Велел мне форель в фольге запечь, а про вино твердо сказал:
— Пей! Хорошее, из Парижу, от него только польза.
Набрала воздуху, чтобы возразить, но передумала и выпила весь бокал. Дядька с бриллиантом чуть не задохнулся от злости. Но смолчал. Куда ему против Серого? Тот хоть колечки и не носит, но авторитетный какой-то с виду. Где набрался?
А у Безуглова, вижу, глаз уже блестит — девчонку подцепил. Длинноногую. Падок он на таких. И так вокруг нее и эдак. Что-то смешное рассказал, потом в танце лапу свою растопыренную к пояснице ее прижал, ну и так далее. Девицу оторвать уже никак. Хоть и помоложе лет на десять явно, но за Сережечку зацепилась.
То ли от вина польза мне пошла, то ли из вредности, по нашла момент, чтобы напомнить ему, что мы — в приличной компании, а ты, Безуглов, с дамой прибыл, если что. Дама — это, конечно, я. Очнулся, прихмурел, но в руки себя взял. С девчонкой пошептался напоследок и ко мне прибился.
В качестве наказания еще бокал вина в меня влил. Угомонился наконец и, охладев к жизни, предложил ехать.
Поехали. Перед выездом в гардеробном зеркале вместе отразились.
— Хорошая пара, — хохотнул.
Я ему — до плеча. Вот вымахал! В школе сроду самым маленьким был. Мы и сдружились-то оттого, что на разных школьных мероприятиях нас вместе в пару ставили — мельче его в классе только я была. А в девятом вдруг как начал тянуться — не угнаться, росленький такой получился, видный.
Ладно, выпали из ресторана, я за руль уселась — все меньше алкоголя приняла, чем он.
Выгнал.
— Сам поеду. Для тебя два фужера вина больше, чем для меня литр водки.
Обижаться не стала, в голове и правда карусель. Села пассажиром.
Джипчик у него неплохой, попроще моего, конечно, но — ничего.
— Чего «крузак» не купишь?
Морду скривил:
— Для меня сильно круто.
Прибедняется, знаю.
— Безуглов, не вези меня домой, не хочу. Свези к себе, на набережную, кофе сваришь. Ты все равно один, девчонку я тебе спугнула.
Хмыкнул — видать, не сильно спугнула. Но поехали к нему. Я очень его квартиру люблю. Ничего в ней такого супер нет, по какая-то она — для жизни. Для приятной, комфортной жизни. Не очень и большая, но светлая, со всякими тостерами, кофеварками, приспособами бытовыми, пультами. Душевная квартира-дом. А чисто как!
— Домработницу держишь?
— Не-а.
— Я у тебя сночую, пожалуй. Нравится мне у тебя.
— Ну-ну! А как приставать возьмусь?
— Да приставай сколько влезет!
— В меня много влезет, — и глазом сверкнул.
«Звери задрожали, в обморок упали!»
Он взялся кофе варить, а я на подиуме устроилась — мое любимое место. Подиум — это возвышение у него такое, в гостиной возле окна. Отсюда и кухню через арку видно, и телевизор перед носом, и подушек тьма. Хочешь — валяйся, хочешь — пультом щелкай, хочешь — за хозяином в кухне наблюдай.
