Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Мертвеца нужно было стереть с лица земли, чтобы сообщество снова стало цельным. Тело уничтожали, а все имущество мертвеца, включая его дом и посадки зерновых, сжигали. Родственники усопшего, лишенные всего нажитого, надеялись на помощь семьи и соседей в постройке нового дома. Все сообщество действительно заботилось о них, укрепляя тем самым свои социальные связи.
В 1960-х годах бразильское правительство вынудило уари оставить свои ритуалы и начать хоронить покойных. Помещение тела в землю, где ему предстояло гнить, было абсолютной противоположностью того, во что они верили и что практиковали. Сохранность тела служила мучительным напоминанием о потере.
Если бы мы родились в племени уари, каннибализм, который у нас считается варварством, был бы нашим важнейшим обычаем, которому мы бы убежденно и искренне следовали. Практика бальзамирования тела и захоронение его в земле в заколоченном гробу, характерная для Северной Америки, является оскорбительной и непонятной для уари. Правда заключается в том, что западная практика захоронений является «правильной и достойной» только для нашей культуры.
Когда я начала работать в «Вествинде», то не могла точно сказать, что такое бальзамирование. Я знала, что это «делают» с телом, однако здесь первая нить в моей собственной сети смыслов заканчивалась. Когда мне было десять лет, умер отец мужа моей двоюродной сестры. Мистер Акино был убежденным католиком и главой огромной гавайско-филиппинской семьи. Его похороны проходили в старом соборе в Каполеи. Когда мы с мамой приехали, то сразу же присоединились к очереди на прощание с усопшим. Подойдя к гробу, я увидела лежащего Папу Акино. Он выглядел настолько неестественно, что даже не был похож на себя при жизни. Его серая кожа была туго натянута, что является последствием проникновения бальзамирующей жидкости в кровеносную систему. Свет от сотен свечей, горящих вокруг гроба, отражался в его блестящих ярко-розовых губах, сложенных в гримасу. При жизни он выглядел достойно, но после смерти стал похож на восковую куклу, сделанную по его подобию. Этот опыт я разделила с тысячами других американских детей, которым довелось подойти к гробу и быстро взглянуть в восковые глаза смерти.
Думая о человеке, который выбрал бы бальзамирование в качестве карьеры, я смутно представляла себе изможденного мужчину со впалыми щеками, худого и высокого, как Ларч из «Семейки Аддамс». Я совмещала образ Ларча с образом сотрудника похоронного бюро из фильмов ужасов 1950-х годов: одетый в белый халат, он должен был наблюдать за тем, как неоново-зеленая жидкость по трубкам поступает в мертвое тело.
Бальзамировщик из «Вествинда» даже отдаленно не подходил под это описание. Брюс, приходивший несколько раз в неделю для подготовки тел, был афроамериканцем с седеющими волосами и ангельским мальчишечьим лицом. Он был похож на Гэри Коулмана[33] ростом 180 см и в 50 лет выглядел на 20. Его голос, высота и ритм которого постоянно менялись, разнесся по всему крематорию.
– Привет, Кейтлин! – радостно поприветствовал он меня.
– Привет, Брюс! Как у тебя дела?
– Все по-старому, девочка моя. Еще один день с мертвецами.
Технически я училась управляться с кремационной печью под руководством Майка, но Брюс был преподавателем бальзамирования в колледже похоронного дела в Сан-Франциско, закрывшемся вскоре после того, как «Вествинд» лишил его контракта на распоряжение телами неимущих и бездомных. Хотя колледж похоронного дела больше не существовал, преподаватель внутри Брюса не умер, и он всегда с радостью был готов поделиться со мной секретами своего мастерства. Сейчас он вовсе не уважал такого рода учебные заведения.
«Кейтлин, раньше похоронное дело считалось искусством, – рассказывал он. – Бальзамирование означало сохранение тела. Знаешь, мне интересно, чему сейчас учат людей в таких колледжах. Их выпускники не могут даже найти вену для дренажа. В 1970-х мы каждый день работали с телами. Тела, тела, тела, тела».
В сказках, придуманных североамериканской похоронной индустрией, говорится о том, что современная практика бальзамирования является продолжением древней традиции и считается частью искусства, которое сквозь тысячелетия передалось от древних египтян к современным бальзамировщикам. Сегодня любой директор похоронного бюро ведет себя так, словно он является носителем мудрости древних.
Стоит ли говорить о том, что в этой сказке есть множество непонятных моментов. Бальзамировщики заявляют, что их мастерство передалось им от древних египтян, но они умалчивают о временной пропасти между эрой Тутанхамона и началом американской практики бальзамирования в начале 1860-х годов.
Бальзамирование, проводимое в Египте, кардинально отличалось от бальзамирования, которое осуществляют в вашем местном похоронном бюро. Примерно 2 500 лет назад тела египетской элиты подвергались посмертному ритуалу, выполнение которого требовало нескольких месяцев. Для сравнения, бальзамирование в местном похоронном бюро занимает от трех до четырех часов. И это в лучшем случае, если бальзамировщик соблаговолит уделить телу три-четыре часа своего времени. Крупные похоронные корпорации годами скупали семейные похоронные бюро, сохраняя их названия (которым люди доверяли), но повышая в них цены и ставя бальзамирование на поток. Этот процесс стал напоминать работу на конвейере, где бальзамировщики обязаны были справиться со своей задачей в строго отведенное время.
Египтяне бальзамировали усопших по религиозным причинам, и каждый шаг в этом ритуале, начиная от извлечения мозга через нос с помощью длинного железного крюка и помещения внутренних органов в канопы (вазы с головами животных) до высушивания тела в течение 40 дней с помощью нитрита натрия. При современном бальзамировании не используются ни крючки для извлечения мозга, ни вазы для хранения органов, однако практикуется замещение крови смесью сильных консервирующих химических веществ.
Современное бальзамирование связано не с религиозными, а с гораздо более важными причинами: маркетингом и потреблением.
В тот день на столе для бальзамирования лежал мужчина, который по своему социальному статусу сильно отличался от представителей высшего общества, которых бальзамировали египтяне. Его звали Клифф, и он был ветераном войны во Вьетнаме, умершим в одиночестве в больнице для ветеранов в Сан-Франциско. Правительство США оплачивает бальзамирование и похороны (на государственном кладбище) ветеранов вроде Клиффа: мужчин и иногда женщин, которые умирают, не будучи окруженными семьей и друзьями.
Брюс поднес скальпель к основанию горла Клиффа. «Первое, что нужно сделать, это слить из него всю кровь. Промыть систему», – сказал он.
Брюс сделал надрез. Я думала, что кровь хлынет, как в фильме ужасов, но рана осталась сухой. «Этот парень не очень свежий, – пояснил Брюс, покачивая головой. – В больнице для ветеранов тела подолгу залеживаются».
Брюс показал мне, как смешивать лососево-розовый коктейль, который должен был заменить кровь Клиффа. Это была смесь из формальдегида и спирта, находившаяся в большом стеклянном резервуаре. Брюс засунул пальцы в перчатках в только что проделанное отверстие, вскрыл сонную артерию и поместил в нее маленькую металлическую трубочку, которая соединялась с резиновой трубкой большего размера. Затем он нажал выключатель на резервуаре, после чего тот завибрировал и зашумел. Розовая жидкость, которая должна была заполнить кровеносную систему Клиффа, потекла по трубке. Как только коктейль попал в артерию, замещенная им кровь начала выплескиваться из яремной вены усопшего и стекать по столу к раковине.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
