— Если тебе еще раз придут письма с неправильно указанной фамилией, я отошлю их обратно. Татьяна Бархатова в Саввиной Охоте не живет. Здесь живет Татьяна Темлякова.
— Кто б подумал! — пробормотала Татьяна.
Павел стиснул зубы, тяжело вздохнул и сказал:
— Дорогая Татьяна, я долго терпел, и даже не знаю почему. Но мое терпение лопнет. Ты уважаешь только свои чувства, но не чувства других. Я уже не хочу говорить о том, что своим странным поведением ты делаешь меня посмешищем. Но это затрагивает и мою мать. Ты не можешь требовать от нее, чтобы она заключила тебя в объятия. Она попыталась сблизиться с тобой, но ты отказалась самым оскорбительным образом. Это одно. Теперь другое: что должен думать почтальон, приносящий почту, адресованную Бархатовой? Позаботься о том, чтобы в будущем писали правильно.
Павел передал жене письма и стал просматривать собственную почту. То же самое сделала и его мать.
В душе Татьяны боролись упрямство и здравый смысл. Ее самолюбие было задето упреками Павла, ее разум признавал правоту мужа. Несколько минут она сидела с отрешенным видом. Затем решилась распечатать свои письма. Ничего особенного. Реклама, предложения домов моды и прочая корреспонденция. Только одно письмо, как оказалось, носило личный характер. Едва Татьяна пробежала его глазами, лицо ее побледнело. Она осторожно посмотрела на Павла и его мать. Но они углубились в чтение собственных писем. Татьяна торопливо встала.
— Хочу посмотреть, как там Даша. Она наверняка уже проснулась.
Татьяна схватила свои письма и поспешила уйти. Она не заметила, как мать и сын обменялись взглядами.
— Ты заметил ее испуг, Павел?
— Да.
— У тебя есть предположение, от кого это письмо?
— Нет, оно было без обратного адреса. Не будем ломать над этим голову. Ты же знаешь, что Татьяна не доверяет нам.
— К сожалению. Может быть, ты в этом виноват?
— Возможно.
Тамара со вздохом вернулась к своей корреспонденции. Когда Павел был в таком состоянии, из него ничего нельзя было вытянуть.
А Татьяна сидела в кресле и перечитывала письмо. Хорошо, что Дарья еще не оделась, и у нее оставалось время прийти в чувство. Когда подруга вошла, Татьяна встретила ее насмешливым приветствием:
— Вот это выспалась! Полуденное солнце, наверное, уже светило тебе в лицо.
— Можно сказать и так, — ответила Дарья смущенно. — Я вчера глупо себя вела, ну ты знаешь…
— Мне тоже так кажется, — согласилась Татьяна с улыбкой. — Но оставим это. Как дела с завтраком?
— Я уже перекусила.
— Очень хорошо. Тогда займемся одеждой, которую только что привезли по моему заказу. Посмотри на этот роскошный костюм. Он ведь для наступающей осени как раз кстати?
— Таня, я же не могу…
— Все время одно и то же! Ты же мне сама дала деньги для покупок. И поскольку отец мне все время говорил, что я хорошо считаю деньги, получилось так, что вместе с праздничным костюмом я выторговала еще и эти вещи. Налетай!
Светлый костюм с блузкой такого же цвета сидел как влитой. Дарья не смогла скрыть свою радость. А Татьяна постаралась сдержать улыбку.
Когда они шли через парк. Дарья почувствовала, что подруга чем-то взволнована. Глаза Татьяны беспокойно перебегали с предмета на предмет. Дарья наблюдала за ней молча, потом тихо спросила:
— Таня, что случилось? Может быть, я могу тебе помочь.
Некоторое время Татьяна раздумывала, потом спросила тихим голосом, сквозь который слышались слезы:
— Могу ли я тебе довериться, Даша?
— Целиком и полностью.
— Даже если пока я не раскрою свою тайну до конца?
— Конечно, Танечка. Иначе о каком доверии может идти речь?
— Спасибо тебе. — Татьяна облегченно вздохнула. — У меня есть просьба, которую ты не откажешься выполнить…
— Я выполню ее.
— Подожди. Мне сегодня же надо поехать в Петербург, где я должна уладить одно неприятное дело. Но поскольку Павел велел не отпускать меня на машине, я прошу тебя поехать со мной. Поедешь?
— Само собой разумеется, Таня. Ведь я знаю, что ты не сделаешь ничего плохого. Все остальное меня не касается.
* * *
После обеда Павел отправился к соседям, чтобы уладить деловые вопросы. Он решил поехать на лошади.
Закончив дела. Павел возвращался домой.
Было заметно, что уже наступил конец сентября. Воздух был пропитан ароматом осени и свежестью. Солнце уже не согревало с такой силой, как летом.
Темляков спешил домой — к уютному жилью. Поэтому он не обрадовался, когда навстречу выехала всадница. Это была Ирина.
— Добрый вечер, Павел, — приветствовала она его издалека. Девушка остановилась, вынудив Темлякова сделать то же самое. С обворожительной улыбкой она протянула ему руку, которую он быстро пожал. Это испортило Ирине настроение, но она сдержалась, окинув Темлякова лучистым взором.
— Хорошо, что я вас встретила. Я сидела у тети Тамары, было так уютно, что я заболталась сверх меры. Уже стемнело, поэтому я рада встретить защитника. Проводите меня в Лубяное?
— Пожалуйста…
Павел нехотя развернул коня. Тому понадобилось некоторое время, чтобы приноровиться к ходу другой лошади. Не найдя какой-нибудь иной темы для разговора, Павел спросил:
— Как вам понравился вчерашний праздник?
— Спасибо, очень понравился. Но и вам, наверное, тоже. Вы снова начали ухаживать за женщинами.
— А почему бы и нет? — засмеялся Павел. — Или это не годится для образцового супруга?
— Образцовый супруг! — Уголки ее рта сползли вниз. — Вы не похожи на образцового супруга. Да в конце концов вам сейчас и не надо играть такую роль.
Павел посмотрел на Ирину исподлобья. И раньше такое выражение лица раздражало ее, а сегодня в особенности. К тому же в голосе Павла прозвучало пренебрежение, когда он ответил:
— Боюсь, что не понимаю вас.
— В этом нет необходимости, — сказала Ирина.
— Я не люблю загадок.
— Но вы задаете их другим.
Поведение Темлякова раздражало Ирину все больше. Оно довело ее до холодного бешенства, когда Павел насмешливо спросил:
— И вы с вашим-то умом не можете разгадать их?
Теперь Ирина совершенно потеряла самообладание. Вне себя от злости она крикнула:
— Главная загадка уже разрешена. Люди, которые знали отца этой девицы, не дураки! Ваш отец прогнал его, потому что он пытался крутить шуры-муры с вашей матерью. Все остальное можно представить бет труда.
Теперь Ирина сидела на лошади лицом к Павлу. Ее глаза сверкали, как у дикой кошки. Лицо Ирины ясно выражало желание унизить его, заставить сбросить каменную маску! Ее голос зазвенел, когда она продолжила:
