Я рад, что у тебя все хорошо. А здесь у нас полный дурдом. Извини, что долго не отвечал. Задание оказалось очень трудным, хотя работа мне очень нравится. Репортаж закончил, но меня пока оставляют здесь. Надеюсь, в Нью-Йорке ты не скучаешь!
Это коротенькое письмо я перечитывала, наверное, сотню раз. Может, и две сотни. Вдумывалась в каждое слово. В каждый знак препинания. Выискивала скрытый смысл, вдохновенно гадала, как ты себя чувствуешь и о чем думаешь. Старалась догадаться, скучаешь ли ты по мне или успел найти другую.
Но поняла наконец только одно: не было никакого подтекста, никакого скрытого смысла, никаких тайных намеков. Просто краткий ответ, написанный второпях. Два месяца я прождала впустую. На Gmail я создала особую папку, назвала ее «Катастрофа» и отправила в нее все твои электронные послания, включая и это. Отвечать не стала. Понимала, что просто не вынесу, не смогу, если ты снова проигнорируешь мое письмо.
Глава 23
Порой я слышу от разных людей слова, важность которых доходит до меня далеко не сразу. Причем, как мне кажется, так всегда бывает, когда я разговариваю с братом и у нас идет разговор серьезный, а не что-нибудь типа «Как дела?», «Как работа?». Иногда проходит несколько лет, прежде чем я пойму, что он на самом деле хотел сказать. Так вот, через несколько недель после твоего бегства позвонил Джейсон. Тогда ему было двадцать восемь, и уже около года он встречался с Ванессой. Познакомились они в лаборатории: она работала в отделе связи фармацевтической компании, а он разрабатывал что-то вроде препарата против рака – в этом я плохо разбираюсь.
– Привет, Лулу, – сказал он в трубку мобильника. – Послушай, я… мм… в общем, я хотел узнать, как у тебя дела. Мама сказала, что в последнее время у тебя какие-то сложности.
– Ага, – ответила я, и глаза наполнились слезами; меня тронуло его участие. – Джей, если бы ты знал, как мне его не хватает. Я так люблю его, так его ненавижу, просто… в общем, ужасно.
Голос мой дрожал. Хотя я ни в коей мере не сомневалась в правильности своего решения не ехать с тобой, на сто процентов, но снова и снова прокручивала в голове наши с тобой разговоры, пытаясь придумать слова, которые заставили бы тебя остаться. Что во мне не так, если ты так долго таился от меня? Я пыталась представить, вел бы ты себя иначе с другой. Кейт предупреждала: не исключено, что ты уедешь гораздо раньше. Тогда я ей не верила, но сейчас вижу: она была права.
– О-о, Лю, – сказал Джейсон, – прости, я не хотел, чтобы ты плакала. Я просто… ну, в общем… я понимаю, мы с тобой раньше на такие темы не говорили, но ты помнишь Джослин? Помнишь, когда мы с ней в последний раз расстались?
Уже не припомню, говорили ли мы с тобой когда-нибудь о Джослин. Она была девушкой Джея в колледже и некоторое время после. Они познакомились на втором курсе Принстонского университета и на протяжении пяти лет только и делали, что расходились, опять сходились, снова расходились, и так далее, пока она не решила поступить на медицинский факультет Стэнфордского университета, и, после очередной недолгой попытки сойтись, расстались навсегда. Думаю, их пять с лишним лет ничем не лучше наших… трудно теперь сосчитать… Тринадцать? Или одиннадцать?
– Помню, – ответила я Джею.
На самом деле помнила я довольно плохо. В то время я училась в колледже и существовала в своем закрытом мирке, не очень интересуясь жизнью брата.
– А покончить с этим навсегда мне удалось, когда до меня дошло, что наши отношения в точности повторяют опыт с конфетами «Мишки Гамми». Помнишь? Кажется, я показывал его тебе у нас в лаборатории в колледже, я тогда был на первом курсе. Кладешь в пробирку хлорат калия, добавляешь конфетку, и эти два вещества, которые прекрасно существуют по отдельности, взрываются. Каждый раз. Так вот, Джослин и я были как эти два вещества. Едва мы оказывались вместе, взрыв становился неизбежен, и в каком-то смысле, как ни странно, это было хорошо: кто захочет жить в условиях постоянных взрывов?
– Мм… гм… – ответила я.
У меня было свое на уме. Нет, мы с тобой не разбегались и не сходились снова и снова. Наши отношения в то время были потрясающие, чудесные. Вместе мы были лучше, чем каждый из нас по отдельности.
– В общем, когда я познакомился с Ванессой, все было по-другому. Как… ну, как в «Реакции старого Нассау»[7]. Помнишь такую? Берешь три прозрачных раствора, смешиваешь два, добавляешь третий, сначала ничего не происходит, а потом смесь становится оранжевой из-за йодата калия, а чуть позже – черной. А ты ведь знаешь, это мой любимый цвет, он содержит все существующие цвета – и больше уже не меняется.
Он замолчал. Я тоже молчала. Понятия не имела, что ему отвечать.
– В принципе, я что хочу сказать, Лю, чем дольше отношения, тем они лучше. В отличие от опыта, когда взрывается «Мишка Гамми», здесь длительная реакция. Понимаешь, о чем я?
Тогда я ничего не поняла, зато сейчас мне понятно. И это продемонстрировал мне Даррен. Хотя он, скорее всего, скажет, что любовь подобна качественному вину, букет которого со временем изменяется к лучшему, становится насыщенней.
– Но я так люблю его, Джей. – Это все, что я смогла тогда пролепетать.
– Понимаю, – ответил он. – И я любил Джослин. Да и до сих пор люблю. Возможно, всегда буду любить… хоть немножко. А Ванессу я тоже люблю… но по-другому. Я хочу сказать, что любовь бывает разная, и разновидностей много, и я уверен, когда-нибудь ты полюбишь кого-то еще. Все будет, конечно, иначе, но кое-что, возможно, получится даже лучше.
– Я не хочу, – прошептала я.
Да, я хотела любить только тебя. И не могла себе представить ничего лучшего в жизни, чем любить тебя.
Джейсон немного помолчал:
– Может, пока еще рано говорить об этом. Ты прости меня. Я не очень-то разбираюсь в таких вещах. Но может быть… может, мои слова останутся у тебя в подсознании и ты их вспомнишь, когда они больше всего понадобятся.
– Да. Хорошо. Спасибо, что позвонил.
– Я люблю тебя, Люси, как химический элемент водород любит химический элемент кислород. Тут совершенно другой тип любви. Элементарный.
