Обращение Ломели по контрасту было тщательно выверено, чтобы обеспечить нейтральность на грани вкрадчивости: «Наш покойный папа был неутомимым поборником мира и сотрудничества на международном уровне. Будем же молиться о том, чтобы следующий папа продолжил эту неустанную работу милосердия и любви…» Никто не смог бы сказать ни слова против этого, даже Тедеско, который улавливал дух релятивизма чутьем собаки, натасканной на поиски трюфелей. Ломели беспокоила сама перспектива мессы, его собственные духовные способности. Его будут разглядывать под микроскопом. Телевизионные камеры покажут его лицо самым крупным планом.
Он убрал свою заготовленную речь и подошел к скамеечке для моления, сделанной из простого дерева, точно такая же стояла в комнате его святейшества. Опустился на колени, ухватился за скамеечку с обеих сторон, склонил голову и оставался в таком положении почти полчаса, пока не пришло время спускаться к обеду.
4. In pectore
Столовая была самым большим помещением в Каза Санта-Марта. Она протянулась на всю длину холла с правой стороны и практически не была отделена от него. Беломраморный пол и атриумный стеклянный потолок. Ряд комнатных растений в горшках, которые прежде отделяли столик, где ел папа, был удален. Пятнадцать больших столов предназначались каждый для восьми человек, в центре на белой кружевной скатерти стояли бутылки с вином и водой. Когда Ломели вышел из лифта, столовая была полна. Шум голосов эхом отдавался от поверхностей, в нем слышались оживление и предвкушение, как в первый вечер деловой конференции. Сестры святого Викентия де Поля многим кардиналам уже подали выпивку.
Ломели огляделся в поисках Бенитеза: тот стоял за колонной вне помещения столовой. О’Мэлли каким-то образом удалось раздобыть сутану с красным поясом и кардинальским кантом, но она была великовата для нового владельца. Казалось, что он теряется в ней.
– Ваше высокопреосвященство, вы уже обосновались? Монсеньор О’Мэлли нашел вам комнату?
– Да, декан, спасибо. На верхнем этаже.
Бенитез вытянул руку с ключом, а глаза его светились удивлением: неужели он и в самом деле оказался в таком месте?
– Говорят, оттуда открывается прекрасный вид на город, но ставни заколочены, – сказал он.
– Это чтобы вы не выдали наших тайн и не получали информацию из внешнего мира, – пояснил Ломели и, увидев недоуменное выражение на лице Бенитеза, добавил: – Это шутка, ваше преосвященство. У всех так. Ну, не стоять же вам здесь одному весь вечер. Так не годится. Идемте со мной.
– Меня здесь вполне устраивает, декан. Наблюдаю.
– Чепуха. Я хочу вас представить.
– В этом есть необходимость? Все тут разговаривают друг с другом…
– Вы теперь кардинал. Вам нужна некоторая уверенность в себе.
Ломели взял филиппинца под руку и повел в центр обеденного зала, любезно кивая монахиням, ожидавшим команды начать разносить еду. Они протиснулись между столиками и наконец нашли себе место. Ломели взял нож и постучал по стенке винного бокала. В столовой воцарилась тишина, только престарелый архиепископ-эмерит Каракаса продолжал громко говорить, пока его собеседник не махнул перед ним рукой, показывая на Ломели. Венесуэлец оглянулся и пошуровал у себя в ухе, настраивая слуховой аппарат. Пронзительный свист вынудил поморщиться его ближайших соседей, втянуть голову в плечи. Он извиняющимся жестом поднял руку.
Ломели кивнул ему:
– Спасибо, ваше высокопреосвященство. Братья мои, прошу вас сесть.
Он дождался, когда все рассядутся, и продолжил:
– Ваши высокопреосвященства, прежде чем вы приступите к трапезе, я хотел бы представить вам нового члена нашего ордена, о чьем существовании никто из нас не знал и кто прибыл в Ватикан всего несколько часов назад.
В зале началось удивленное шевеление.
– Процедура совершенно законна и известна как возведение в сан in pectore, – заверил Ломели. – Причина, по которой это было сделано таким образом, известна только Господу и покойному папе. Но я думаю, мы можем легко догадаться об этой причине. Приход нашего нового брата – самый опасный на земле. Ему пришлось проделать нелегкое путешествие, чтобы присоединиться к нам. И потому у нас тем более есть все основания, чтобы тепло встретить его. – Он посмотрел на Беллини, который не отводил взгляда со столешницы. – Милостью Божьей братство ста семнадцати пополнилось еще одним членом. Добро пожаловать в наш орден, кардинал Винсент Бенитез, архиепископ Багдада.
Он повернулся к филиппинцу и захлопал в ладоши. Несколько неловких мгновений его поддерживали единицы. Но постепенно присоединились и другие, пока хлопки не перешли в теплую овацию. Бенитез в удивлении оглядывал улыбающиеся лица.
Когда аплодисменты стихли, Ломели обвел зал рукой:
– Ваше высокопреосвященство, не хотите благословить нашу трапезу?
На лице Бенитеза появилось такое встревоженное выражение, что Ломели даже подумал, что новому кардиналу никогда прежде не приходилось читать молитву. Но потом тот пробормотал:
– Конечно, декан. Для меня это большая честь.
Он перекрестился и склонил голову. Все сделали то же самое. Ломели ждал, закрыв глаза. Несколько долгих секунд в столовой стояла тишина. Ломели начал уже волноваться, не случилось ли что-то с Бенитезом, но тот заговорил:
– Благослови нас, Господи, и благослови всех тех, кто хочет воспользоваться Твоей щедростью. Благослови и всех тех, кто не может разделить с нами эту пищу. И помоги нам, Господи, когда мы будем пить и есть, помнить обо всех голодных и испытывающих жажду, больных и одиноких, тех сестрах, которые приготовили для нас эту еду и которые будут подавать ее нам сегодня. Чрез Господа нашего Иисуса Христа, аминь.
– Аминь.
Ломели перекрестился.
Кардиналы подняли головы и развернули салфетки. Сестры в синем одеянии, ожидающие знака, начали выносить из кухни тарелки с супом. Ломели взял Бенитеза за руку и огляделся в поисках столика, за которым их примут дружески.
Он подвел филиппинца к соотечественникам – кардиналу Мендозе и кардиналу Рамосу, архиепископам Манилы и Котабато соответственно. Они сидели за столом с другими кардиналами из Азии и Океании, и оба почтительно поднялись при их приближении. Особенно велеречив был Мендоза. Он обошел стол и ухватил руку Бенитеза.
– Я так горжусь. Мы все гордимся. Вся страна будет гордиться, узнав о вашем возвышении. Декан, вы знаете, что для нас в Манильской епархии этот человек – настоящая легенда? Вы знаете, что он сделал? – Он снова обратился к Бенитезу: – Сколько же лет прошло? Двадцать?
– Скорее, тридцать, ваше высокопреосвященство, – ответил Бенитез.
– Тридцать!
Мендоза начал вспоминать: Тондо и Сан-Андрес, Бахала-На и Куратонг-Балеленг, Пайатас и Багонг-Салинган…[31] Поначалу эти слова ничего не говорили Ломели. Но постепенно он начал понимать, что это либо названия трущобных районов, где Бенитез служил священником, либо уличных банд, которым он противостоял, создавая спасательные миссии для их жертв, в основном детей, вовлеченных в проституцию, и наркоманов. Спасательные миссии все еще существовали, и люди все еще вспоминали «священника с тихим голосом», который их создал.
