— Это дурман, — нашёлся Ирвальд. Но Мораш продолжал обнюхивать его одежду, прикрыв веки.
— Такой молодой запах… Твой плащ пропитан им насквозь.
— Я спал на нём в лесу.
— Ты был за Горами? — Мораш открыл глаза. Лицо его потемнело от негодования, — это запах человека!
— Я купил этот плащ у торговцев. Он совсем новый, — солгал Ирвальд. Он не знал, что сказать отцу. Все, что угодно, только не правду. Отец не поймёт, почему он отпустил девушку. Ирвальд и сам не понимал…
— Я предпочитаю верить тебе, сын мой, — сухо ответил Мораш и взмахнул пальцами, указывая Ирвальду на выход, — ступай спать, а то едва держишься на ногах.
Глава 10
Над Горами бушевали молнии. Град сыпался с небес, разбиваясь о твёрдые скалы, и вот уже весь склон был усыпан ледяной крошкой, мерцавшей, словно бисер, при каждом всплеске молний.
Ирвальд не замечал, как бежит время. Час, два, три… он неподвижно сидел верхом на ядокрыле, выставив вперёд острие меча, и терпеливо ждал, когда ящер устанет.
Огромная тварь спряталась среди скал, слившись с ними цветом, как хамелеон…
Гроза началась как нельзя вовремя. Мокрые камни стали скользкими, мешая ящеру уворачиваться от меча владыки.
Ящер был огромен. Толстая кожа, покрытая чешуйками, словно кольчугой, надёжно защищала рептилию от ударов меча. Однако глаза, шея и перепонки между массивными когтистыми пальцами были уязвимы. У ящера был внушительных размеров хвост, увенчанный шипами. Им он обычно сбивал противника с ног и затаптывал насмерть. Но против ядокрыла ящер был слишком неповоротлив.
Юрей камнем обрушивался на ящера и улепётывал прежде, чем тот успевал развернуть хвост для ответного удара. Ядовитые перья скакуна не могли причинить ему вред, пока одно из них не застряло в правом веке рептилии.
Ящер взвыл, ощутив, как глаз сводит судорогой от боли. Яда было недостаточно, чтобы убить, однако голова стала дёргаться и неметь. Ящер с трудом поворачивал шею.
Княжичу удалось отрубить несколько пальцев на передней лапе рептилии. Стон боли заглушил яростный клич владыки, разнесшийся далеко по Горам.
Ирвальд ликовал.
Ещё немного, и тварь полетит вниз со скал прямо в бушующий водоворот Вечности.
Но ящер внезапно замер. Ирвальд поспешил отвести ядокрыла в сторону, опасаясь подвоха. И тут рептилия изменила цвет.
Ирвальд зарычал от досады. Победа была так близка. Если бы не бесовской дождь, застилавший глаза, он успел бы заметить, куда юркнула тварь. Далеко уйти ящер не мог — яд не позволил бы ему так быстро передвигаться. Сохранять цвет стоило огромных усилий. Оставалось лишь ждать, пока тварь совсем вымотается.
Ирвальд занёс меч, готовый вонзить его в глаз ящеру, как только тот откроется. Но ящер крепко держался, несмотря на град, молотивший изо всех сил.
Ирвальд, сцепив зубы, тоже терпел. Ядокрыл распустил перья, выставив остриём вверх, и градины отскакивали от него, словно орешки.
Внезапно раздался звук, похожий на писк. Ирвальд навострил слух — раньше он такого не слышал. Звук приближался и стал походить на плач. Княжич достал из-за пояса кинжал и приготовился метнуть его в приближавшегося врага.
Одна из скал шевельнулась — толстое неповоротливое тело рептилии отделилось от поверхности и скользнуло вниз, прямо к копытам ядокрыла. Кожа ящера стала медленно принимать привычный цвет затхлого болота.
— Пощади, — вымолвил ящер, с трудом шевеля языком.
Ирвальд изумлённо смотрел на почти поверженного врага, молящего о пощаде. В Межгорье это было непринято. Ни щадить, ни требовать милости.
К тому же ящеры почти не разговаривали на языке двуногих существ. Но, видимо, княжич не знал всего до конца.
— С чего вдруг? — грозно спросил Ирвальд.
Плач раздался совсем близко. Владыка слегка повернул голову и сумел разглядеть небольшой комочек, покрытый зелёной чешуёй.
— Твой отпрыск? — спросил он ящера.
— Последний — прошипела рептилия, — пощади…мой род…
Ирвальд понял: ящер и его детёныш были последними в роду. Он и вправду не слышал, чтобы в Межгорье ещё встречались ящеры. Стало быть, убив этих двоих, он навсегда очистит от них Горы. Искушение было велико. Голова ящера стала бы достойным украшением над камином в замке князя, а слава ещё долго не давала бы покоя завистникам.
— Пощади, — упрямо повторял ящер, даже не пытаясь защититься.
— Что мне с того? — спросил княжич.
Рептилия не ответила. Возможно, не знала подходящих слов или не могла их произнести. Она молчала, уставившись на него единственным здоровым глазом. Из раны от отрубленных пальцев по-прежнему сочилась кровь.
Ирвальд знал, что вся долина ждёт голову ящера, изнывая от нетерпения.
— Я подумаю, — внезапно решил Ирвальд, пряча меч в ножны, — возможно, я убью тебя позже.
Княжич сжал коленями бока ядокрыла, и они взмыли высоко в Горы. Юрей сердито клекотал, не понимая, почему хозяин решил остановить битву.
«Пощади» — рабское стенание поверженного, подмявшего под себя свою честь и гордыню. Ящер позволил Ирвальду решать — жить ему или нет, целиком отдавшись на милость княжича. Стало быть, тварь признавала его власть.
И владыка улыбался, опьянённый дивным чувством победы.
***
Ликующий и возбуждённый Ирвальд взбежал по ступенькам замка.
— Отец! — радостно воскликнул он, крепко сжав предплечья Мораша, но, спохватившись, отпустил отца и почтительно шагнул назад.
— Ящеру удалось уйти?
— Увы.
— Но ты, я вижу, опьянён битвой, — с усмешкой заметил Мораш.
— И голоден, как зверь!
Мораш рассмеялся. Ирвальд нечасто поддавался эмоциям, как беспечный юноша. Но именно сейчас он хорошо его понимал. Молодость била ключом, выплескивая наружу мощь владыки. Таким, как Ирвальд, подчинялись Горы.
— За обедом у нас будут гости.
Княжич поморщился. Волна разочарования медленно разрушала песчаную крепость его торжества.
Отрада…
Он и забыл про неё.
Обед прошёл в тишине. Ирвальд молча расправился с целым кроликом, запивая его кислым сидром.
Отрада почти не притронулась к еде. На губах её, подведенных ягодным соком, играла загадочная улыбка.
Волосы девушки были уложены в изящную корону, венчавшую несколько распущенных прядей. Взору княжича открывалась соблазнительная ложбинка между грудей, подчёркнутая алой головкой мака.
Что-то определённо изменилось.
Но Ирвальд всё ещё не мог забыть о том, что она говорила той ночью подруге. Насытившись, он встал из-за стола и вежливо откланялся, сославшись на усталость.
