— Слушай, — оживился Геннадий, — вы что там, с Пелевиным, всерьез затеяли? Ничего не выйдет. У него с издателем договор: он — призрак и нигде не светится. Мне Дима из «Вестей» говорил, что никакого Пелевина вообще нету. А есть три журналюги: Пекаровский, Лернер и, кажется, Винокуров. Они и пекут всю пелевинщину. И вообще, что вы в нем нашли? Носятся, как со списанной торбой. Певец виртуала. Наелся, блин, мухоморов и несет пургу. А про Толстого он и вовсе с Герой сочинял.
— С героином.
— Изя, представляешь, — вступила Галя, — Генка тоже книгу пишет. Почитать не дает. Там Гитлер у него заключил союз с евреями и преуспел. Такой альтернативный роман. Знаю только название: «Майн кайф».
— Это не окончательно, — смутился Гена. — Пойдем покурим.
— Только когда выпью.
— Курить надо с комфортом, погрузившись в глубокое кресло, рассуждая о смысле жизни, смакуя бразильский кофе…
— Хорошо излагаешь, — перебил Гена и вытащил Изю в коридор.
Верхи хотят, а низы не могут
Там пахло Советским Союзом. Щи, пиво, моча, кошки. Молодой таракан спешил к батарее. На подоконнике — большая банка с плавающими окурками.
Изя поморщился, помял правый бок. Кажется, его догнал радикулит. Нежная ветвь позвоночника лизнула нерв.
— Мой прострел везде поспел, — с усилием произнес Израиль и продолжил: — Хандрил от остеохондроза, страдал не меньше, чем Спиноза.
— Ты все еще балуешься рифмами?
— Стихи с возрастом прошли.
— А ты, Изька, мало изменился.
— Спасибо за приятную ложь.
Все трудней притворяться здоровым. Верхи еще хотят, а низы уже не могут. Когда дряхлеющие силы вам начинают изменять…
Ахнула железная дверь, и вышел сосед в трениках. Живот навыпуск, неуверенные усы, отёчное лицо русской национальности. Вероятно, вчера перепил.
— Изя, познакомься. Валера с болезненной фамилией Канцеров. Коммунист со стажем. Мой лучший сосед.
— Валерий.
— Очень приятно. Израиль.
Коммунист, кажется, напрягся. Гена затянулся:
— Как жизнь, Валера?
— Да вот, надоело на гражданке…
— Чего-чего?
— Не то, что ты подумал. Я теперь в отставке, бывший полковник.
— Ну, полковники бывшими не бывают. Так ты полкан? А почему папаху не носишь? Всегда в гражданском? Вот, Валера, друг детства приехал, он живых полковников давно не видел.
— Откуда, если не секрет?
— Из Государства Израиль, — чопорно ответил Изя.
— О, супер. Израиль. — Как многие, он сделал ударение на последнем слоге.
— Мы тоже в Москве недавно. Три годика. Сами мы с Перми.
— Валера, я тебя просил, не «с Перми», а «из Перми».
— Да мне без разницы.
Помолчали. Валера бросил окурок в банку:
— У меня жена ушла.
— А ты женат?
— Немного.
— Развод? Не переживай, мосты и те разводятся.
— Да не, у нас брак гражданский.
— Да? А я думаю, раз ты полковник, то и брак — военный.
Генка был в ударе. Коммунист опять закурил. Короткие затяжки, куда спешит? Мужичок помятый, наверно, пьет горькую, ест острую, курит едкую.
— Валера, что у тебя с глазом? Весь красный. Глаз вопиющего в пустыне. Не жена?
— А вы, Израиль, кто по специальности?
— Валера, он художник, работал на студии «Диафильм».
— Диафильм? А что это? Диабет знаю, диатез…
Изя попытался сменить вектор:
— Кажется, курить скоро можно будет только на Курилах. Отовсюду гонят.
— Супер, — невпопад обрадовался сосед.
— Что ты все «супер» да «супер»? — Генка стряхнул пепел, — в Штатах «супер» — это должность. Управдом — понял?
Сосед отхлынул, подтянув треники, скрежеща невнятным матом.