Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Он ни дня не «параллелил» с этими женщинами. С Ириной у него вообще все было по-другому, чем с Катей. Катя ему сразу очень понравилась, но и только. В Ирину он просто влюбился по уши, «упал в любовь», как говорят англичане. Кате он сделал предложение больше, чем через год, скорее, как логическое продолжение взаимоотношений, и не очень огорчился вежливым отказом. Ирине Федор предложил руку и сердце на пятый день знакомства, и не представлял, что с ним будет, если она не скажет «да». Ирина согласилась. Назавтра Федор встретился с Катей, и честно все рассказал ей. Катя выслушала Федора молча, только крупные слезы выплеснулись из ее глаз. «Я знала, что так будет, — прошептала она. — Желаю счастья. Если ты когда-нибудь уйдешь от нее…» Она замолчала, явно не зная, как закончить фразу. Потом подняла на Федора глаза, полные тоски, и просто сказала: «Я буду ждать. Всегда». Повернулась, и пошла по благоухающей майскими липами аллее Воробьевых гор, быстро удаляясь из вида.
Федор женился на Ирине, но далеко не сразу понял, что еще отличало его отношения с его теперь уже женой от отношений с Катей. С Ириной не было такого феерического секса, как с Катей. И дело тут было не в Федоре. Он любил и хотел Ирину, бывая тогда, по молодости, совершенно неутомимым. Но Ирина никогда не отдавалась ему с вечно голодной страстью Кати. Каждую секунду с Катей, — не только в постели, но и просто общаясь, Федор чувствовал, что его хотят, хотят больше, чем пить, есть или спать. Чем жить, в конце концов. У Ирины все было размеренно и по плану, в общем, иначе. Именно тогда, чтобы навсегда забыть, не вспоминать, не сравнивать, Федор вырвал из записной книжки страничку с номером Катиного телефона. Но сейчас эти семь цифр легко и непринужденно всплыли в его памяти, как молочная тайнопись проявляется под огоньком свечи. Как будто последний раз Федор звонил по этому номеру вчера. Да и благопристойный повод позвонить эдак вот неожиданно представился. Он снял трубку телефона и, чувствуя, как затряслись пальцы, набрал эти семь цифр.
Наверное, Катя просто была рядом с телефоном. Хотя, необязательно, просто из любого угла ее крохотной квартирки до аппарата было рукой подать. Или радиотрубка лежала у нее в кармане. Как бы то ни было, ответила она на первом гудке, словно ждала звонка.
— Алё-о! — запел в трубке Катин голос, и у Федора внутри все перевернулось.
— Добрый вечер, Катя! — сказал он, пытаясь контролировать предательское дрожание голосовых связок, в результате чего его голос зазвучал совершенно уж неестественно и хрипло. — Это Федор Ионычев вас… тебя беспокоит. Помнишь такого?
Тишина в трубке длилась, может быть, секунду или две, но Федору они показались бесконечными. С какой, вообще, стати он решил, что сюда можно звонить? Потому, что много лет назад ему сказали: «Буду ждать»? Чушь, сколько времени-то прошло! Так долго даже в сказках не ждут. Там, наверное, муж, дети, привычная, может быть, даже счастливая жизнь, а тут он со своим дебильным звоночком: «Здрас-с-ьте, приехамши!» Тоже мне, Садко, заморский гость!
— Здравствуй, Федор Ионычев, — наконец, выдохнула Катя. — Я помню тебя. Все эти десять лет, восемь месяцев и четырнадцать дней я помню тебя. Что у тебя с голосом? Ты простудился?
— Нет, нет, все в порядке! — воскликнул Федор, от услышанного испытывая странный теплый прилив к сердцу. — Как ты?
Вроде бы, самый простой, обыкновенный вопрос, но интонации голоса сами вложили в него все, что волновало сейчас Федора, от «Интересно, как ты теперь выглядишь?» до «Замужем ли ты?»
— Мамы нет давно, я одна, — тонко уловив всю глубину вопроса, ответила Катя. — В остальном — все ровно, ни выпуклостей, ни впадин. В общем, живу, как все. Ты…
На секунду она повесила это «ты» на тонкой ниточке, и Федор ощутил, что сейчас — вершина, после которой разговор покатится либо к одному, либо к другому финалу. Ему вдруг очень захотелось, чтобы — к тому, как раньше.
— А ты просто так звонишь, или приедешь? — словно в ответ на чаяния Федора, совершенно естественно и непринужденно спросила Катя.
Федор почувствовал, как у него на лице появляется глупо-счастливая улыбка.
— Видишь ли, Катя, у меня случилась очень большая проблема, и мне просто…, - начал было что-то объяснять он, но Катя мягко перебила его.
— Я поняла, что у тебя проблемы. Иначе бы ты не позвонил. Ты приезжай, и все расскажешь. Адрес помнишь? На подъезде за эти годы образовался дурацкий домофон, надо набрать номер квартиры.
Федор тихо положил трубку. Ему бы радоваться, что так удачно решилась проблема с ночлегом, но почему-то ему было очень грустно. Десять лет, восемь месяцев и четырнадцать дней… Целая жизнь. Исходя из того, что он сам никогда не мог, да и не хотел вычеркнуть Катю из своей памяти, можно было предположить, что Катя, всегда любившая Федора несоизмеримо больше, чем он ее, за эти годы тоже не забыла о нем. Но чтобы — так!.. М-да, дороги, которые мы выбираем… Может быть, в тот солнечный майский день нужно было бежать по той, по которой уходила вглубь липовой аллеи Катя? Федор встал и пошел к вешалке, одеваться. И, уже надев куртку, вспомнил — он ведь не позвонил Ирине! Вот это да! Задерживаясь по делам даже на полчаса против срока, Федр всегда звонил жене, предупреждал, дабы не дай Бог не заставить ее волноваться. Как же много произошло в его жизни всего за одни сутки, что он едва вспомнил сейчас об этом?! Да и Ирина, памятуя если не обсмеянные ею предположения мужа о покушении на него, то, хотя бы, совершенно реальную аварию, за целый день могла бы позвонить, узнать, как у благоверного дела. Неужели это вчерашний вечерний междусобойчик так повлиял на систему их семейных ценностей, что муж сразу стал для Ирины, говоря дипломатическим языком — «персона нон грата»? Да верна ли, в таком случае, эта система? И — нужна ли? Ладно, это уже слишком далеко идущие вопросы, а сейчас надо решать более насущные. Федор вернулся к своему месту и набрал номер дома.
— Да, — коротко и отрывисто ответила Ирина.
— Ира, это я, — стараясь тоже быть официальным и лаконичным, произнес Федор. — Сегодня утром меня пытались сбросить под поезд метро. За мной кто-то охотится, мне лучше несколько дней не появляться дома. Переночую в гостинице, завтра позвоню. У тебя все в порядке? Маме звонила? Как там Полька?
— Надо же, дела семейные его заинтересовали! — с полуоборота завелась Ирина. — А я думала, что кроме бредней о покушениях на свою персону тебя больше ничего не занимает! Вообще мне кажется, что у тебя мания величия. Вчера тебя пытались задавить, сегодня под поезд сбрасывали. Завтра в тебя будут стрелять, как в президента Кеннеди?! Ты что, кино насмотрелся? Или решил таким способом поднять среди меня статус своей персоны? Ты вообще где? Ишь, что придумал — дома не ночевать! Бабу, что ли, завел себе на стороне? Ты вообще куда катишься, Ионычев?
Федор слушал истеричный монолог жены и чувствовал, что в этом спаянном монолите из иронии и сарказма нет даже малейшей трещинки или шовчика ни для любых его контраргументов, ни вообще для здравого смысла.
— Я вообще на работе, — ответил Федор на единственный в этом потоке негатива внятно поставленный вопрос, — но сейчас уеду. А дома не ночевать придумал не я, мне настоятельно посоветовал это сделать Алексей Куницын, которому мои проблемы бреднями отнюдь не показались.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
