– I cheated myself,Like I knew… I would,I told you… I was trouble,You know that I’m no good…**
* * *
Это что-то новое, уже проснувшееся, но еще не обретшее названия. Непонятное чувство, очень похожее на сильный голод. Оно царапает, а следом обжигает меня изнутри, сжимая крепкой хваткой желудок и выкручивая нутро, при взгляде на Коломбину в чужих руках.
Она приближается к нам со Стасом в окружении друзей, и я несколько раз нервно сглатываю, наблюдая растерянный вид девчонки. Замечая, с какой неохотой несут ее ноги в мою сторону.
Она не рада мне, это ясно. Было ясно всегда – с нашей первой встречи. Так почему именно сейчас это так заводит? То, что я неприятен Коломбине? Может потому, что я завис на ней, как дурак?
Мне стоит больших усилий не смотреть, как уверенно обнимает ее незнакомый парень и как уютно ей в куртке с чужого плеча. Должно быть, куда уютнее, чем в пиджаке, прикрывшем дыру на юбке, – результат нашей общей несдержанности. Или желания. Хочется, все же, верить в последнее.
Я переключаюсь на теплое тело у своего бока, и даже, кажется, что-то отвечаю девчонке – прости-малыш-я-забыл-твое-имя – на невнятный лепет, раздражающим смехом ударивший в ухо…
– Новенькие? Не помню их по клубу. Смотри, какие заискивающие лица! Что, Витюша, снова просят в займы твое внимание? Не надоели подобные гости?
…Здороваюсь с парнями и дольше обычного задерживаю в ладони руку темноволосого типа, борясь с зудящим желанием заехать тому кулаком по морде. За то, что привез Коломбину сюда. За то, что трогал на моих глазах. За то, что был с ней… это легко читается во взгляде, пока я, как последний придурок, все эти дни вел жизнь конченного монаха, снова и снова, словно герой фильма «День сурка», возвращаясь мыслями к нашей последней встрече. Еще не понимая до конца причину, держа девчонку на расстоянии, но не желая нечаянной связью стереть воспоминание о смелых, жадных, потрясающе-требовательных губах, сведших меня с ума. И горячем, опалившем висок дыхании, оборвавшемся неподдельно-довольным стоном…
Чертова Коломбина! Мне хочется взять ее за шиворот и вытрясти из нее душу, потому что то, что я сейчас чувствую, глядя, как уверенно, по-собственнически перехватывает ее талию мужская рука – меня до сволочного злит.
Малыш-я-не-помню-кто-ты что-то весело бормочет у плеча, отвлекая на себя внимание, и я тут же, практически со свистом втягиваю воздух сквозь зубы, с удивлением встречая понимание, что впервые в жизни пытаюсь обуздать проснувшийся во мне, подобного рода гнев.
Какого черта, парень! Ты ведь никто для нее! Она просто использовала тебя, помнишь?
Помню. Как помню и то, с какой поспешностью Коломбина оттолкнула меня, получив свое. Как будто ужаснулась совершенному…
– Конечно, малыш, я все помню, – какая разница, что не ей, все равно ответ для нее.
– Не сомневаюсь, даже не мечтай! – не важно, что не она, я и не думал сомневаться.
Я отвлекаюсь на компанию, раздаривая нежданным гостям дежурные фразы хозяина клуба. Выслушав резоны Стаса и Лома – обещаю спорт-байкерам позже деловой разговор и свое время… если не сорвусь к черту и не уберусь подальше от бесстыжих карих глаз, прожигающих во мне дыру, прихватив с собой выпивку и безымянную кажется-я-был-с-ней-пару-раз девчонку. И к монахам и церковному уставу воздержание! А Коломбину – к дьяволу!
Сейчас, когда я не смотрю на нее, она смотрит на меня сама, греясь в объятиях темноволосого типа. Я чувствую на себе ее взгляд и, не в силах терпеть его прямоту, поворачиваюсь к ней, собираясь сказать…
Что? Что ты – чертов придурок – собираешься ей сказать, а? Какого черта ты здесь делаешь с этим козлом?
Неважно. Поздно. Она уже отвернулась, и мое удивление остается неразделенным. Я ожидал увидеть в ее глазах что угодно: раздражение, равнодушие, даже ненависть… А увидел обиду – хватило мгновения, чтобы понять. Не жгучую обиду. Другую. Неясного толка, очень похожую на разочарование…
Неожиданно.
– Я смотрю, сегодня здесь полно народу – стоянка забита. Если это обычное положение вещей, то твоей предприимчивости, Бампер, стоит позавидовать. Слышал, раньше на месте клуба был ресторан? – Темноволосый дружок Коломбины слишком разговорчив и слишком доволен происходящим на фоне своей хмурой подружки, чтобы ему захотелось ответить.
– Скорее занюханный пивбар с упитой алкашней. Правда, Витек? – скалится Стас, но я уже успел сдвинуть его и остальных на периферию, вглядываясь в тонкий профиль интересующей меня девчонки.
– Привет, – мне нужно еще раз заглянуть в карие глаза, чтобы понять, в чем я ошибся.
– А вы что, знакомы? – Черт, до чего любопытный. Так и хочется растолковать, что к чему, заткнув вопросительный знак жирной точкой.
Ее слишком поспешное «нет!». И мое, почти злое в ответ: «да».
И вот теперь глаза в глаза, впервые так долго после нашей встречи.
Значит, забыла? Виделись пару раз?.. Просто свадьба друзей?.. Не ожидал. Я почти чувствую, как злость на Коломбину, зудя в груди, поднимается к горлу, тугим кольцом перехватывая дыхание.
А я-то, дурак, устроил себе натуральный целибат, пока она времени зря не теряла, кувыркаясь со своим любознательным дружком и, наверняка, так же ярко кончая, как со мной.
Твою мать!
И мою! Со всеми ее любимыми модельками, так щедро рассыпанными по квартире, что только протяни руку и возьми… И ведь брал же! Черт! Так почему сейчас застопорил?
Я вспоминаю темперамент Коломбины, то, как требовательно ее пальцы впивались в мои плечи, а ноги сжимали бедра, и с неожиданной досадой дергаю на себя подружку – малыш-какая-разница-как-тебя-зовут-не-хочешь-развлечься? – забираясь ладонью под край короткого платья. Да, представляя на ее месте другую, но кому сейчас есть до этого дело?
– Как скажешь, – скалюсь Коломбине на все тридцать два заточенных клыка. – Вот так, стараешься для вас, а вы все забываете, правда, милая? – намеренно даю понять, как обстоят дела в отношении ее и моей сегодняшней пассии, и она понимает. Вот и хорошо, умная девочка. Смотрит на меня с холодом и злостью, заливаясь румянцем, и это, клянусь, дорогого стоит!
Не знаю, что ее дружок углядел в нашем бодании взглядов – со стороны все выглядит слишком невинно, но он вдруг наваливается на девчонку, сминая в своих руках. Доводит меня до белого каления пошлыми фразами о том, насколько она у него горячая и отзывчивая, все ниже склоняя голову к ее лицу…
Я жду от Коломбины показного урчания в ответ и, возможно, смеха – я слишком увлекся в линчевании ее самолюбия, зайдя за черту, – но, клянусь, дальнейшее становится для меня полнейшим сюрпризом. Как, впрочем, и для ее дружка.
– Значит, горячая штучка, да, Медвед? – Она не только отказывается играть роль внимательной подружки, она отталкивает парня от себя так, как будто он ей до лешего осточертел, шипя рассерженной кошкой. Снятая куртка летит темноволосому в лицо, обнажая слишком открытые для прохладного вечера стройные плечи и неожиданно нежные, как для такой порывистой девчонки, руки. – Да пошел ты…
