Глава 24.
Никто из нас не мог предвидеть того, что произошло. Предвидеть возможно то, чего ожидаешь, что назревает на твоих глазах, к чему есть объективные предпосылки. Предвидеть удар в спину от друга, который тебе многим обязан, начиная с самой своей жизни – невозможно. Особенно учитывая то, что его жизнь по-прежнему зависит от тебя.
Наше сообщество в мире по имени Земля было невелико и достаточно замкнуто. И хотя мы имели свободный доступ ко всем благам этого мира, которые в состоянии были оплатить, связи с родиной у нас не имелось. А земляне оказались слишком эгоистичными, чтобы сообщать в выпусках новостей о чём-нибудь, кроме происходящего на самой Земле. Поэтому о судьбе своего мира мы узнали далеко не сразу. Как некую благую, по его больному мнению, весть, нам сообщил её сам наш хозяин. Он был уверен в том, что облагодетельствовал нас и не скрывал своей радости. Ведь теперь и мы, благодаря его заботам и немалым расходам, стали монополистами в своём роде! Ибо никогда уже и никто больше не сможет нанять других вестников смерти в нашем родном мире.
Глава 25.
Ещё одно из наших отличий от обычных людей состоит в том, что мы легко можем отделять функции тела от функций разума. Я задал своему телу направление, и теперь оно неслось сквозь лес с мальчишкой на плече, а глаза и уши позволяли ему избегать всяческих препятствий. Разум же в это время действовал автономно, анализируя информацию и вычисляя оптимальный порядок действий на ближайшую перспективу. Если говорить проще, то я бежал и думал одновременно.
Сейчас мне срочно нужны были наши кони и наш фургон. Для этого придётся вернуться на постоялый двор. Но чем там закончилось дело, начатое Бобом по моему приказу, и жив ли ещё сам Боб? Жаль, но у меня совсем нет времени на освобождение парня, если его схватили слуги герцога. А вот конюшню, хоть штурмом, но взять придётся.
Уже почти добежав до дороги, я принял окончательное решение. Мальчишку оставляю прятаться у самой дороги за деревьями и ждать меня с конями. Сам я посещу кабак и, если он ещё не полон стражников, заберу Боба и лошадей, или только лошадей без Боба.
Когда я добежал до дороги, оказалось, что мой разум всё это время проработал впустую, и моему плану не суждено было реализоваться. Я опустил мальчика с плеча и стал ждать. Прямо на нас из темноты двигался фургон, запряжённый двумя хорошо знакомыми мне лошадьми. Сквозь скрип деревянной конструкции пробивались ещё более знакомые стоны и чертыханья моего верного слуги Боба.
Через мгновение мы уже сидели в повозке. Боб, полулежавший на месте возницы в полуобморочном состоянии, всё же обратил внимание на наше появление. При этом он стал постанывать значительно чаще, а чертыхаться – значительно громче. Я бегло осмотрел его, но никаких серьёзных ран, помимо синяков, ссадин, нескольких неглубоких порезов, оставленных острыми осколками битой посуды, и разбитой губы не обнаружил.
– Хозяин, – голосом умирающего прошептал мой слуга, – Боб сделал всё, как вы велели. Боба так сильно избили, что он вряд ли доживёт до восхода солнца, – при этом он обречённо вздохнул, – но Боб поклялся хозяину в верности до самой смерти, и сдержит слово!
– Ты как тут очутился? – не обращая никакого внимания на причитания парня, спросил я.
– Он ранен, – послышался тихий голос мальчика из глубины фургона, – ему нужно срочно помочь. Надо ехать к лекарю.
Хорошо, что мальчишка не мог видеть в темноте так, как я. А то бы он очень удивился, заметив на моих губах саркастическую улыбку.
– Я сам – лекарь, – сообщил я, – и все необходимые этому несчастному снадобья находятся в фургоне, если только больной не успел заняться самолечением и не употребил их без назначения врача. – Последняя часть фразы предназначалась раненому. От испуга он даже на некоторое время перестал стонать.
– Я спросил, – пришлось повторить мне, – как ты здесь очутился?
Дважды перепугавшийся Боб сбивчиво рассказал нам короткую историю своих приключений, приведших его так вовремя вместе с лошадьми и фургоном на это место. Он поведал, что затеянная им потасовка быстро переросла во всеобщую драку, будто посетители только и ждали повода, чтобы размять свои кулаки. Боб, который был докой в такого рода баталиях, получив несколько тумаков, свалился мешком на усыпанный битыми горшками и кувшинами пол и стал усердно изображать беспамятство. Однако ему всё же ещё досталось, да и дерущиеся постоянно спотыкались об его тушу, а иногда и падали сверху, чуть не отбив и не раздавив парню все внутренности. Ну а потом, как он и предсказывал, оставшиеся на ногах разбежались, а хозяин заведения начал возмещать свои убытки за счёт оставшихся лежать на поле брани.
