Шурочка лежала в постели без движения и смотрела в потолок.
– Шурок, как ты себя сегодня чувствуешь? – спросила княгиня деланно бодрым голосом.
– Без изменений, маменька.
– Шурочка, дитя моё, я бы хотела поговорить с тобой.
– Пожалуйста, маменька, не надо. У меня болит голова. Мне бы не хотелось ни о чём разговаривать, – ответила Шурочка. Она желала остаться одной, поэтому отвернулась от матери.
– Послушай меня, моя дорогая. Я принесла тебе радостную весть. Приезжал доктор от синьора Дель Монти и привёз для тебя записочку. Он тебя любит… – многозначительно произнесла княгиня.
– Любит?! – повторила Шурочка.
Софья Алексеевна не успела договорить до конца, как Шура поднялась на коленки, широко распахнула свои лучезарные глаза, нагнулась к матери и стала её целовать, как прежде.
– Матушка, голубушка, дорогая моя. Я Вам так благодарна. Вы такая умница. Вы даже не знаете, какая Вы, как я Вас люблю! – говорила она, обнимая мать.
– Ожила, моя голубка. Доктор так и сказал. Хорошо, что я его послушала, – сама с собой рассуждала княгиня.
– Маменька, а кто этот доктор и что он Вам сказал? – спросила Шурочка, заметно повеселев.
– Этого доктора прислал синьор Рауль с запиской для тебя. Он мне и сказал, что как только ты узнаешь правду, сразу силы к тебе вернутся, – рассказывала княгиня.
– А где же записка? Давайте и побыстрее, – попросила Шурочка. Ей не терпелось прочитать.
– Вот она, – сказала княгиня, доставая записочку из надёжно укрытого от постороннего глаза закуточка в лифе платья.
– Матушка, что же Вы записочку в декольте спрятали? И так глубоко! А если бы забыли… Она и выпала бы в самый не подходящий момент, – корила Шурочка мать, раскрывая листик.
Шурочка опустила глаза и, буквально, прилипла к почерку Рауля.
«Божество моё! Единственная, драгоценная моя!
Судьбе было угодно испытать нас, наши чувства. Но видит Бог, даже в бреду, я помнил о тебе и любил тебя. Ты навсегда в моём сердце. Самое дорогое, что у меня есть – это ты. Я считаю минуты, когда смогу увидеть тебя и прижать к своей груди.
Как только я обрету силы, мы обвенчается и уедем. Всей душой надеюсь на благосклонность твоего батюшки. Но если нам не суждено соединить наши судьбы с его благословением, мы обвенчается, как сироты. Разлучить нас никто не в силах.
Я тебя боготворю, моя богиня. Мечтаю о встрече денно и ночно.
Навеки твой, Рауль».
Шурочка читала и плакала от счастья. Её душа трепетала от безграничной радости, которая вливала в неё жизнь и уверенность в главном – они будут вместе.
– Он меня не забыл. Он меня любит, маменька. И я буду его женой, – произнесла она утвердительно.
– Шурочка, он действительно тебя любит. А как же папенька? – спросила княгиня.
– Маменька, придёт время, и папенька всё поймёт, вот увидите, – сказала Шурочка с надеждой.
– Дай-то Бог, дай-то Бог, – согласилась Софья Алексеевна. -Но как быть сейчас, до Вашего венчания? Ох, и нелёгкая доля мне досталась. Сергей Константинович ведь и слышать не хочет, – повторила княгиня.
– Ничего, маменька. Надо подождать. Он поймёт. Папенька добр, великодушен, я знаю, – воодушевилась Шурочка.
– Ну, раз так. Душа моя, давай, поднимайся с постели. Скажу Агаше, чтобы принесла тебе порцию каши. Хватит болеть. Ты у нас давеча чуть под венец не пошла. А теперь тебе предстоит уговорить папеньку. Так что нет времени для болезней, – подбадривала княгиня дочь.
– Хорошо маменька. Я постараюсь. Я ещё слаба, но всё же мне получше, чем было, – поделилась Шурочка.
– Ну, вот и славно. На воздух, на воздух, дитя моё. Там и силёнки вернутся, – наставляла княгиня дочь.
Мать и дочь ещё долго беседовали, строили планы, мечтали.
Софья Алексеевна взбодрилась, увидев Шурочку в хорошем настроении.
Выбор сделан
Шурочка обвенчалась с Раулем. Князь, под натиском врача, скрепя сердце, дал своё благословение. Она собиралась в дорогу. Настал день прощания.
Вошёл князь. Посмотрел на княгиню, перевёл взгляд на Мари, затем на Шурочку.
– Александра, останься, – приказал отец.
Князь Осипов никогда не называл свою любимую дочь полным именем, для неё у него были припасены всевозможные варианты уменьшительно-ласкательных имён.
Сейчас Сергей Константинович был настроен в боевом духе и не был расположен к ласке.
Шурочка впервые в жизни поступала так, как велело ей её сердце. Она совершенно сознательно шла на открытый конфликт, забывая обо всём и обо всех, кого она так любила и кем так дорожила. В назревшей ситуации она не могла и не хотела поступить иначе. Шурочка безумно любила Рауля Дель Монти, всем сердцем жаждала связать с ним свою жизнь. И какие-либо помехи не в силах были помешать её решению. Да, впервые в жизни она принимала судьбоносное решение, которое шло в противовес желанию её самых близких. В ней проснулись отцовские гены. И в полной мере проявился характер Сергея Константиновича: его воля, его упорство в достижении цели, и это придавало ей силы.
– Ты слышишь, я требую, я настаиваю, останься! Я не позволю тебе покинуть родительский кров. В конце концов, твой итальянец мог бы жить в России. Здесь, с нами, если ты действительно ему дорога, – пренебрежительно отозвался князь о Рауле и перешёл на личности, чего он себе никогда не позволял.
– Я смирился с твоим выбором, хотя мечтал для тебя о другой партии. Закрыл глаза на то, что он намного тебя старше. Останься, послушай меня, – убеждал и упрашивал отец непослушную дочь.
Окончательно разуверившись в успехе, князь посмотрел на Шурочку свирепо. Таким Сергея Константиновича никто и никогда не видел. У княгини в глазах появился испуг.
– Я прокляну тебя, если ослушаешься, – переходя на крик, выдвинул ультиматум отец.
– Папенька, как же Вы не понимаете? Мой выбор сделан. Я люблю Рауля. Для меня не имеет значения, где жить. Я готова пренебречь даже тем, что мне дорого, только бы он был рядом. Поймите, наконец, это моя судьба и с этим ничего не поделаешь. Вы свидетель, я долго боролась. Видит Бог, я испытывала себя, но мои чувства к моему избраннику оказались сильнее всего и выше предрассудков. Он – мой суженный. Мне очень больно расставаться с Вами, с матушкой, с Мари, с тётушкой, с братьями, с нашим домом, но я не могу поступить иначе. Я без него умру, – вымолвила Шурочка с надрывом в голосе, с огромным трудом сдерживая слёзы.
– Сергей Константинович, прошу Вас, умоляю, отпустите её. Сжальтесь надо мною. Я этого не перенесу, – взмолилась княгиня Софья Алексеевна.
– Поймите, наконец, – свирепо посмотрел он и на княгиню. – Она – княжна!!! А не девка с постоялого двора, – крикнул князь.
