Книга В поисках чувств - Ана Марси

Еще во сне Вас охватывает непонятное чувство тревоги и беспокойства, но Вы решаете не обращать внимания и крепко спите. Что-то снаружи, в реальном мире явно происходит. Но у Вас нет сил открыть глаза и проснуться. Вдруг – резкий толчок, поезд остановился, заскрипели тормоза, и наступила тишина. Вы открываете глаза и с ужасом обнаруживаете себя сидящим одиноко на каком-то незнакомом полустанке, рядом ваш чемодан, а вот поезда нет. Как нет и тех людей, которые ехали вместе с Вами. Вы одни, как перст. Никому вокруг нет никакого дела до Вас и ваших страхов. Липкая гадость копится за воротом рубашки и каплями стекает по спине. С тех пор Вам никак не удается вернуться в свою прошлую жизнь. Как будто её никогда не существовало. Бейся головой о стену, вой на луну – всё тщетно! Более того, Ваши попутчики, те, кто был для Вас самыми близкими людьми, даже не хотят Вас слышать. Они всячески избегают Вас. Как будто наказывают за то, что Вы глупо проспали свою станцию.

Примерно такие чувства я испытываю вот уже более трех лет. Вначале это ощущение полнейшего сюра приходило ко мне только во сне. А теперь случается и наяву. Вот иду я куда-то – вся такая успешная, у меня есть любимый муж, веселый ребенок, работа и друзья, родители и сестра. Я вся легкая и светлая, бегу куда-то, стучу каблучками, предвкушаю встречу со своими любимыми…

И вдруг… Какой-то серый, неродной мне город, какие-то чужие люди, не по годам серьёзный сын рядом, я вся – какая-то слишком озабоченная, с вертикальными незнакомыми морщинками в уголках плотно сжатых губ… В душе тоска, непонимание – как мы сюда попали??

Где я, и почему одна?? А потом, липким ужом, проползает мысль: ты давно уже не там, ты на другом конце земли и ЭТО сейчас – твоя реальность. Я – одинокая мама с ребёнком в чужой стране, у меня нет моего мужа, нет его родного запаха и теплых глаз. Я все это как-то потеряла, безвозвратно. Как в том самом страшном сне с кровавыми следами на песке. Мне просто физически больно, я телом ощущаю, как тяжела моя потеря. Говорят, время лечит. Я не могу сказать пока ничего наверняка. Я просто должна жить. Ради себя, своего сына, ради жизни.

И я улыбаюсь. Вы же знаете, я всегда улыбаюсь, чтобы ни случилось… Мои губы вылеплены таким образом, что их уголки моментально ползут вверх, как только я улыбнусь. А это разом меняет настроение у всех вокруг. И я сама становлюсь от этого счастливей. И на некоторое время забываю обо всех неприятностях.

Вот так мы и жили. Сезоны за окном сменяли друг друга, и мне казалось, что так будет всегда. Как в сладком сне, как в вязком кисельном озере, где день идет за днем и все остается совершенно одинаковым. Чтобы ни происходило вокруг, в том, отделенном от нас стеной наших фантазий, снов и мечтаний, мире.

Но я начала наблюдать странные вещи. Анабас иногда ни с того ни с сего устремлял взгляд вверх и задумывался на долгие-долгие минуты. Когда я пыталась отвлечь его от раздумий, он как-то дико поводил плечами, как будто на холке у него росла шерсть, и улыбался мне шальной улыбкой, больше похожей на оскал. А еще, как-то раз, когда мы играли в теннис, к нам подбежали две собаки, игриво виляя хвостами. Вдруг она из них, с радостным визгом бросилась к Анабасу и принялась лизать его и прыгать на грудь. Казалось бы, что здесь необычного? Да вроде бы ничего, если не считать того факта, что собака эта была ни кем иным, а бультерьером, серьёзной и злобной бойцовской собакой, которая не то что на грудь дружелюбно прыгать, а вообще ни к кому подлизываться обычно не желает.

Иногда я опять заводила свою протяжную и тоскливую песню о том, почему бы ему не согласиться, что мы просто-таки созданы друг для друга. Я действительно в это верила. Надо сказать, когда я что-то говорю, обычно я в это свято верю. Именно в тот момент, я верю, что я действительно это чувствую. У нас действительно было очень много общего. Вкусы к музыке и книгам, ритм жизни, нам никогда не было скучно вместе, и мы всегда и в любую минуту получали удовольствие от компании друг друга.

Кроме того, я относилась к нему совершенно безусловно, может быть потому, что он спас меня от опасности и навсегда остался в сердце моим героем. А, может быть, потому, что мы наверняка уже не одну жизнь были вместе. До того были похожи наши души и до того тонко и верно чувствовали мы друг друга. Доходило до смешного. Вот сидит он и думает, где же его очки. Он вечно совал куда попало свои вещи и мне приходилось их искать. Сидит, думает, молчит, брови насупил. Я подхожу и молча ему очки протягиваю.

Вначале он удивлялся дико, не верил и говорил, что я колдунья, инопланетянка, Бог его знает, что такое. А потом, со временем, привык, стал доверчивей к этому относиться, прислушиваться к себе больше и внимательней быть к сигналам своего тела и души. Наше путешествие с ним было увлекательным для обоих. До встречи с ним я и представить себе не могла, что отношения мужчины и женщины могут быть такими. Легкими, светлыми, ненавязчивыми, поддерживающими своей заботой и вниманием, постоянным участием.

Я искренне желала, чтобы эта история наших с ним отношений продолжалась долгие годы. Но подсознательно я знала, что это не навсегда. И Ана, и Абигэйль встречали своего Анабаса всего раз в жизни. В моменты смертельной опасности. Анабас был призван помогать сбившимся с пути, тем, кто отчаянно взывает о помощи. Он брался из ниоткуда, приходил со своим планом по спасению заблудшей души и домом, где можно было бы переждать бурю. Он окружал заботой и каким-то упорядоченным образом жизни, который помогал упокоиться, накопить силы и восстановиться после эмоциональных потрясений. Но, тем не менее, он не был моим Мужчиной. Наверняка, он был бы отличным Другом на всю жизнь. Но вряд ли мог бы стать мне хорошим мужем. Какая-то часть его сознания рвалась куда-то, он рассказывал о дальних странах, о далеких берегах, о том, как он купит дом где-нибудь в теплой стране и заживет в своё удовольствие.

Меня он в свои планы не включал. Никогда. За эти два года я просочилась в него, наши души и тела переплелись, как корни двух деревьев, я была совершенно необъективна и периодически смотрела на него, как он выражался, слишком уж влюбленными глазами.

Сложней всего было то, что я читала его мысли. Практически всегда. Я знала, о чем он думает. Это проклятье или дар? – думала я.

Моя эмпатия, мой талант понимания чувств и эмоций других людей и желание оказать им поддержку – это две стороны Луны. Да, я могу успокоить, я понимаю чувства другого человека и могу с легкостью проникнуться его эмоциями, а, значит, помочь ему. Но для меня иногда это было непосильным бременем. В случае с Анабасом я бы предпочла вообще ничего не считывать, не знать, о чем он думает и просто принимать на веру то, что он говорил. Слишком больно и горько бывало видеть и чувствовать правду. Ведь всегда проще закрыть глаза и жить в мире из придуманных грез. Я очень долго не желала принимать тот факт, что совсем скоро нам придется расстаться. При мысли об этом, на мои глаза наворачивались слезы, и я готова была сделать все что угодно, лишь бы этого не произошло.