Пообедал в маленьком кафе, спокойный, умиротворенный. С легким сердцем и полным желудком отправился туда, где надеялся получить помощь и ответ на многие вопросы. Разболтанный «Икарус» долго вез его извилистым маршрутом, затем пришлось пересесть в не менее разболтанный троллейбус, в котором пахло псиной и старыми ботинками.
«Конечная» — замогильным голосом объявил водитель, и Николай вышел на свет божий, словно Иона из чрева кита, только тут вместо рыбы имелась развалюха с бренчащими рогами наверху. Под низким небом, из которого то и дело начинал сыпаться противный сырой снег, раскинулся пейзаж, которому нашлось бы место в России и пятьдесят, и сто лет назад. Одноэтажные дома, сады, огороды, дым из труб, лай собак, суматошное кукареканье — деревня выглядит почти одинаково сотни лет. Пасторальный пейзаж портили лишь столбы электросетей.
Потоптался на месте, не зная, куда идти. Вытащил письмо, любопытный ветер попытался выдернуть его из пальцев, но не смог. Обиделся, плюнул в лицо снежной пылью, и умчался. Но тут судьба сжалилась над Николаем, послав ему на помощь прохожего.
— Не подскажете, как пройти на улицу Октября? — волна переименований, вызванная перестройкой, до этих мест явно не докатилась.
— На Октябрьскую? — невнятно переспросил пожилой мужичок, одетый в весьма мятый ватник. Оба, и мужик, и ватник явно знали лучшие времена. От мужичка несло бензином и перегаром, лицо его покрывала щетина, которой гордился бы любой уважающий себя кабан.
— Да, на Октябрьскую, — подтвердил Николай, морщась от винного духа.
— Тогда тебе туды, — пропойца махнул рукой себе за спину. — А потом налево, — Николай смутился:
— А куды туды? И долго ли до налево?
— Ишь, непонятливый, откуда только взялся такой? — если можно было представить себе усмехающегося кабана, то перед Николаем был именно он. — Видишь улицу, откуда я пришел? Туда и ступай. А как дойдешь до дома бабки Петровны, так и налево. Да дом-то знаменитый у нас, кирпичный, крыша зеленая. Вот так, иди и придешь, так твою растак.
— Спасибо, — и Николай зашагал «туды», надеясь, что правильно угадает, где находится это «налево».
Искомые зеленая крыша и кирпичный дом обнаружились достаточно быстро. Дом бабки Петровны стоял на «перекрестке» местного масштаба, на пересечении двух переулков. Николай свернул налево, дорога пошла под гору. Минут пять шагал, прежде чем заметил на стене одного из домов искомый номер.
Стукнул в калитку, подождал. Толкнул — не заперто. Вошел во двор.
— Эй, хозяин!? — позвал негромко. В ответ — тишина. Во дворе не оказалось обычной в деревне собаки, и гость беспрепятственно добрался до входной двери.
Дом солидный, бревенчатый, на окнах разрисованные наличники, только крыша по-современному крыта железом. Только Николай потянулся к ручке на двери, как она резко распахнулась, на пороге воздвигся, иначе не скажешь, хозяин.
— Здравствуйте, — оторопело сказал Николай. Он ожидал увидеть если не глубокого старца, то уж точно мужчину пожилого, умудренного годами и опытом. А встретил его здоровенный мужик за два метра ростом, довольно молодой и заметно недружелюбный. Зеленые глаза настороженно сверкали из-под кустистых бровей. Аура вокруг него тоже поразила Николая, самая обычная аура, энергетика среднего человека. Николай даже решил, что ошибся домом. Гигант тем временем ответил на приветствие:
— И вам поздорову. Чего надо-то?
— Я ищу Смирнова, Виктора Ерофеевича. Здесь проживает такой?
— Да, я проживаю именно здесь, — ответил человек-гора. Николай оторопел вторично. Этот громила и есть тот самый Смирнов?
— Ваш адрес мне дал дядя, ныне покойный, Огрев Эдуард Валентинович, вот… — начал Николай, запинаясь, но его грубо перебили.
— Шел бы ты отсюда, мил человек. И больше не приходи, понял? — Смирнов надвинулся угрожающе, глаза налились кровью, багровая дымка поплыла вокруг головы. Николай невольно попятился:
— Нет, вы не поняли. Мне помощь нужна.
— Все я понял. Ходят тут всякие. Проваливай, пока цел. Помощь ему!
Так пятясь, Николай вышел со двора. Развернулся и пошел к остановке. Осознание того, что идти больше некуда, обрушилось топором палача. Внутри стало пусто, мысли разбежались в испуге. Не было даже волнения, он просто шел, куда несли ноги. Ехал на троллейбусе, пересаживался, лица попутчиков сливались в одно. В какой-то миг осознал себя на автостанции покупающим билет на пригородный рейс. Не успел удивиться, как пустота вновь нахлынула, затмила сознание. За окном автобуса мелькали городские огни, затем они пропали. Рев мотора стих, в ноги ударила земля, и вот вокруг уже шумят деревья, Николай без страха и сомнений шагает куда-то через темный лес. Впереди возник свет, слабый, но различимый. Потом пришли запахи — запахи подворья, послышалось мычание. Николай принялся дубасить руками в какую-то дверь. Дверь открыли, от неожиданности он едва не упал. Сильные руки подхватили, в голове что-то гулко лопнуло, Николая вырвало, и он потерял сознание.
Глава 10. Вечера на хуторе близь Владимира
Вдали от суетных селений
Среди зеленой тишины
Обресть утраченные сны
Иных, несбыточных волнений.
А. Блок
Проснулся Николай от возмущенного петушиного крика: «Как же так, день наступил, а кто-то еще спит?». Осознал себя, во-первых, раздетым, во-вторых, лежащим под одеялом; кожей ощутил чистоту и свежесть белья. Открыв глаза, обнаружил дощатый потолок. Пылинка попала в нос, чихнул, и только после этого огляделся. Бревенчатые стены, между бревнами свисают клочья пакли. Пахнет деревом, травами и свежим хлебом. Голова оказалась чистой, ясной, хотя вчерашний день помнился плохо. Николай заворочался, пытаясь сесть. Со второй попытки это удалось. Кроме кровати, из мебели в комнате оказались стол, пара грубо сколоченных табуретов, и шкаф, огромный, массивный, и явно древний, настоящий «бабушкин комод». Одну из стен заняла поражающая величиной русская печь. Солнечные лучи, падая сквозь окно, подсвечивали сцену подобно театральным прожекторам. Пылинки плясали в лучах веселыми звездочками.
Сидя, попытался вспомнить, как попал сюда, но накатила головная боль, липким дурманом окутала слабость. Испарина выступила на лбу, в животе что-то неприятно заворочалось. Пришлось вернуться в лежачее положение. В этот момент стукнула дверь и вошла женщина, высокая, миловидная, несмотря на явно немалые годы. На голове — цветастая косынка, зеленые глаза лучатся добром и заботой. «Где-то я видел уже такие глаза» — пришла Николаю совершенно неподходящая к ситуации мысль. В руках женщина держала стакан, резкий запах мгновенно наполнил комнату.
— Проснулся, — улыбнулась женщина со стаканом. Улыбка осветила лицо, сделав его из миловидного просто красивым. — Вот и славно, выпей-ка отвару, легче станет. А то уж я беспокоиться начала, два дня спал.
— Два дня, — потрясение было жестоким. Два дня эта незнакомая женщина была при нем сиделкой, а он валялся здесь, словно смертельно больной. Горькая жидкость полилась в горло, заглушая стыдливые мысли. В желудке почти сразу вспух огненный шар, тепло побежало по телу.
