– Если не будет чистым небо? – не поняла Сильвия.
– Да. Видите ли, Роберт увлекается астрономией. У него на крыше южной башни стоит телескоп. Иногда его просто невозможно оторвать от звезд.
При упоминании слов «астрономия» и «звезды» Сильвия наморщила лоб. В сознании, точно рыба в глубине пруда, шевельнулось какое-то смутное воспоминание. Однако, как девушка ни напрягала память, вытащить воспоминание на поверхность не удавалось. Наконец, отчаявшись вспомнить, она откинулась на подушку.
– Хотите спать? – спросила Черити.
– Да. Вдруг… захотелось.
Глаза Сильвии закрылись. Она почувствовала, что Черити укрыла ее одеялом и тихонько вышла из комнаты. После этого она сразу уснула.
* * *
Ближе к вечеру явилась перепуганная герцогиня. Шурша пышными юбками, ее светлость взбежала по лестнице с Черити и ворвалась в желтую комнату. Ее громкий голос разбудил Сильвию:
– Сильвия! Ангел мой!
– О! Здравствуйте.
– Здравствуйте! – вскричала мачеха. – Это все, что ты можешь сказать? Можно подумать, ты просто с какого-нибудь пикника вернулась. Где ты была? Меня это интересует.
– Боюсь, что сейчас бесполезно задавать ей такие вопросы, – тихо сказала Черити. – Доктор Глиб говорит, она потеряла память.
– Потеряла память? – удивилась ее светлость. Она наклонилась так, что ее лоснящееся лицо оказалось всего в нескольких дюймах от лица падчерицы. – КТО Я? – громогласно спросила она.
Сильвия поежилась под ее пронзительным взглядом.
– Как же, вы… мама.
– А ГДЕ Я ПОКУПАЮ УТИНЫЕ ЯЙЦА?
Сильвия заморгала.
– В магазине «Ф-фортнум энд Мейсон».
Герцогиня, удовлетворившись, отодвинулась.
– Я бы не назвала это потерей памяти! – сказала она Черити.
Губы Черити дернулись.
– Она что-то помнит, а что-то нет, – просто объяснила она.
Ее светлость нахмурилась:
– Она помнит, что у нее больной отец, которому нельзя волноваться?
– Отец болеет? – воскликнула Сильвия и села на кровати. – Что с ним?
Черити бросила на герцогиню укоризненный взгляд, и та сразу поняла, что пациентку нельзя беспокоить.
– Ничего страшного, – беззаботно сказала она. – Просто простудился. Когда он узнает, что с тобой все хорошо, ему станет лучше.
Это успокоило Сильвию, и она снова легла.
Герцогиня отвела Черити в сторону.
– Как странно, она помнит про утиные яйца… но не помнит отца.
– Доктор сказал, что воспоминания будут возвращаться частями, – шепнула Черити. – Когда придет время. Разве что она чего-то сама не хочет вспомнить. Что-то болезненное…
– Не знаю, что вы хотите этим сказать, – заносчиво произнесла герцогиня. – Мы, знаете ли, нормальная и уважаемая семья. Ничего болезненного, как вы выражаетесь, с нами никогда не случалось. Если не считать кое-каких счетов и болезни ее отца.
Черити помолчала. Она почувствовала, что с герцогиней нужно вести себя осторожно из-за ее повышенной щепетильности в вопросах морали.
– Вы случайно не догадываетесь… где могла быть Сильвия вчера ночью? – наконец осторожно спросила хозяйка дома.
– Понятия не имею, – ответила герцогиня.
И ответ ее был предельно искренним, ибо в замок Белэм так и не было доставлено известие о том, что Сильвия находится в Эндикотте, чему имелась одна простая причина.
Конюх, которому граф фон Брауэр поручил доставить записку, так никуда и не поехал. О, он честно собирался. Хоть и неохотно, но он пошел на конюшню и оседлал своего пони. Парень снял с гвоздя плащ и взял зюйдвестку, после чего, насвистывая, подвел пони к двери и стал ждать, пока молнии будут сверкать не так часто. Нет никакого сомнения, что он намеревался выполнить поручение и, по всей вероятности, сделал бы это, если бы не вмешательство Полли.
Полли была цветущей красавицей, настоящий персик: пушистые волоски на руках, на верхней губе родинка. Была она, что называется, в теле, и глаза ее при взгляде на мужчину могли гореть, когда она того хотела.
Когда Полли, вся мокрая, с липнущими к щекам волосами, прокралась на конюшню, юный Бен остолбенел. Он остолбенел еще больше, когда служанка обвила его руками и спросила, не хочет ли Бен ее поцеловать.
Удивительно, как быстро летит время, когда тебя завлекает женщина!
К тому времени, когда Бен опомнился и вновь взял свой плащ и зюйдвестку, ехать в Белэм было слишком поздно. Да и потом, там все уже наверняка спали. Бен решил, что поедет на рассвете, как только выглянет солнце, и тогда граф, возможно, не узнает, что его поручение было выполнено не вовремя.
Но фон Брауэр, разумеется, знал об этом, потому что это он послал Полли задержать юного Бена. Так граф добился того, что герцог не получил известия о местонахождении дочери по вине конюха Бена, а не хозяина Эндикотта.
Граф очень беспокоился о том, чтобы его послание не попало в Белэм слишком рано. Какого-нибудь слугу похрабрее могли отправить за Сильвией с каретой, несмотря на бурю. В конце концов, Сильвия находилась там одна, без сопровождающего!
Таким образом, герцогиня действительно не знала, где Сильвия провела ночь. Мачехе даже не приходило в голову, что ее падчерица могла оказаться в Эндикотте, и именно потому, что девушка была без сопровождающего. Одно дело – молодой леди кататься в одиночку на лошади (хотя, сказать по правде, герцогиня никогда не одобряла этой привычки падчерицы), и совсем другое – провести вечер в доме жениха, пусть даже в бурю. Герцогиня, конечно же, не могла догадаться, что граф обманом уговорил Сильвию ехать с ним в Эндикотт.
Герцогиня поужинала с мужем в его комнате. Она просидела с герцогом весь вечер. Обычно по дороге в свою комнату мачеха заходила к Сильвии пожелать спокойной ночи, но той ночью ее светлость решила остаться с супругом.
Весь день герцог чувствовал себя неважно и даже не просил позвать дочь. Герцогиня попросила Джини постелить ей в кабинете мужа на диване и спросила у нее, не вернулась ли Сильвия, на что Джини ответила, что, кажется, вернулась, но к ужину не выходила.
Леди Сильвия, возвращаясь с прогулки, часто шла прямиком в свою комнату и просила принести ужин туда. Герцогиня хотела еще что-то спросить, но именно в эту секунду застонал герцог, и она поспешила к нему, чтобы уложить его поудобнее. Так, то да се, она и забыла о Сильвии.
Поэтому записка, которую доставили утром, стала громом среди ясного неба. Герцогиню охватило сильное чувство стыда – мачеха даже не знала о том, что ее падчерица не вернулась домой. Поскольку герцог крепко спал, она тут же велела подать карету и отправилась на поиски Сильвии. Тревожить графа до того, как станет известно, что стряслось с ее падчерицей, она не хотела.
