Он снял пиджак, рубашку и стоял теперь, полуобнаженный, перед ней, глядя сверху вниз, освещенный светом взошедшей луны. Лика не могла отвести от него глаз, испытывая почти благоговейный ужас, настолько Артур был прекрасен. Прекрасен, как древний языческий бог. «Так я и думала», — сказала она себе и наконец смогла глубоко вздохнуть, и Артур тут же оказался рядом.
Теперь его губы ласкали ее лицо, шею. Лика погладила рукой его густые, мягкие волосы на груди. Артур перевернулся, увлекая за собой Лику, и она оказалась сверху. Их губы снова слились. Лика почувствовала, как он расстегивает молнию на ее платье. Прикосновения пальцев к обнаженной коже вызвали такие сильные ощущения, будто он касался не ее обнаженной кожи, а непосредственно нервов. Лика задохнулась и замерла. Артур снова оказался сверху и хрипло прошептал, прервав поцелуй:
— Лика… Ты хочешь?..
— Да… Только… — она осеклась.
— Что, милая?.. — нежно очертив контур ее губ, спросил он.
— У меня никого не было, — призналась Лика и тут же об этом пожалела.
Артур на мгновение завис над ней, потом решительно отстранился, поднялся и сел.
— В чем дело? — растерянно спросила она, глядя на его спину.
— Ты хочешь сказать, что у тебя не было мужчины? — как-то нервно переспросил он.
— Не было, — подтвердила Лика, все еще не понимая, как так случилось, что он только что желал ее, ласкал, целовал, а теперь вот сидит, отвернувшись, спрятав свое красивое лицо, губы, отгородившись от нее спиной.
Артур начал натягивать рубашку.
— Извини, Лика, я не могу, — проговорил он, поднимаясь.
— Но почему? Почему? — чуть ли не крикнула она. — Я что-то не так сделала? Я тебе не нравлюсь?
— Не в этом дело. — Артур взял пиджак и вздохнул. — Ты самая прекрасная девушка из всех, кого я встречал. Но ты… девушка! — Он словно выплюнул последнее слово и пошел к двери, даже не взглянув на нее.
— Ты не можешь вот так уйти! — беспомощно проговорила она, не зная, как его удержать. — Ты не можешь вот так! Ты не должен вот так уходить! — Лика почувствовала, что на ее глазах выступают слезы.
Артур на минуту замер у двери, словно колеблясь, потом подавил вздох и выговорил твердо, решительно, не оставляя никакой надежды:
— Так будет лучше… — и вышел из комнаты.
А Лика осталась сидеть на кровати, несчастная, брошенная. Почему, пыталась понять она, почему он так поступил? И не могла понять. Максим едва ли не преклонялся перед ее невинностью, он буквально боготворил ее. «Когда ты закончишь школу, — сказал он как-то, — тогда я стану твоим первым мужчиной». Да, он не трогал Лику, но она знала, что наступит день, когда Максим нарушит ее целомудрие, и еще знала, что ему очень хочется приблизить этот день.
Да и для остальных парней ее девственность скорее была подарком, чем препятствием. И то, что Лика ее сохранила, говорило как раз о том, что она хотела сделать этот подарок тому, кого полюбит… И что же? Вот полюбила, но человек, которого полюбила, отшатнулся от нее, как от прокаженной. Она вспомнила его ласки и залилась слезами, чувствуя себя несчастной, маленькой, обиженной.
Ее окутала беспросветная тьма. Ей подрезали крылья и бросили в бездонную пропасть. И Лика безмолвно падала в ее черное чрево. Где-то высоко над головой было небо, прежнее небо ее любви, небо, в котором она так недавно парила, Лика подняла глаза — небо заволокли серые тучи, от прекрасной чистой синевы ничего не осталось. Она сдержала готовый сорваться стон и опустила взгляд. Вокруг только темнота, полная отчаянного ужаса. Лика продолжала падать…
Ее разбудила Марина.
— Лика, — она осторожно тронула сестру за плечо. — Лика, ты спишь?
Она открыла отекшие от слез глаза, обвела затуманенным от сна взглядом знакомую комнату, посмотрела на склонившуюся к ней, встревоженную Марину, потом осмотрела себя. Вчера она так и уснула, не смыв косметики, не сняв одежды, и теперь испытала острое чувство неловкости под внимательным взглядом сестры Уж слишком красноречивы были и расстегнутое платье, и заплаканные глаза, и припухшие от поцелуев губы.
— Лика, — строго начала Марина, — я задам тебе только один вопрос, но обещай мне ответить на него честно. Хорошо? — Лика кивнула Марина помолчала, а потом спросила: — Что он с тобой сделал?
— Совсем не то, что думаешь ты и чего хотела я, — горько ответила Лика.
— Девочка моя, — Марина обняла сестру, ее голос дрогнул, и глаза подозрительно заблестели.
Лика тяжело вздохнула и рассказала Марине все. Выслушав ее, сестра задумчиво произнесла:
— Может быть, так лучше…
— Вот и он так сказал… — не без горечи откликнулась Лика. — Только кому лучше, Марина? — Она с трудом сдержала подступившие вновь слезы, посмотрела в окно, на желтую листву деревьев, синее небо. — Уж точно не мне…
— Потерпи, — посоветовала Марина. — Может быть, все еще образуется?
— А что мне еще остается делать? — устало ответила Лика. — Только терпеть и надеяться, что все как-нибудь образуется. — Она вздохнула и взглянула на Марину. — Только вот как?
— Не знаю, — покачала та головой.
— И я не знаю, — со вздохом промолвила Лика.
Артур стал ее избегать. Он пропадал где-то целыми днями, часто не ночевал дома и шарахался от Лики, стоило им где-нибудь столкнуться. А когда они были вынуждены находиться рядом, становился мрачным, нарочито не замечал Ликиного присутствия.
Она же просто изнемогала от желания прикоснуться к нему, обнять, слиться в поцелуе, вновь испытать те потрясающие ощущения, пережить испытанное еще раз. Артур, сознательно или нет, открыл ей новый, чувственный мир. И Ликино сердечко билось маленькой птичкой в его загадочных лабиринтах.
Прошло несколько мучительных недель, в течение которых в Лике нарастало напряжение. Она почти не спала, почти не ела, металась по дому, словно раненый зверь, и тщательно скрывала от родных, что с ней происходит. В институте тоже было не легче. Страсть сжигала ее, и это не могло остаться незамеченным мужской половиной. Лика устала отбиваться от назойливых поклонников. Так она и жила — бежала в институт от ночных грез, а из института домой, чтобы скрыться от реальных соблазнов. Она мучительно искала случая, чтобы оказаться с Артуром наедине. Наконец он ей представился.
Отмечали Катюшины именины. Днем в доме было полным-полно детей, а вечером собрались родственники. Застолье, естественно, затянулось. Было сказано много красивых слов, выпито много вина, но наконец довольная родня стала расходиться по домам.
Лика вышла в сад, закутавшись в темно-синюю Маринину шаль. Прошла по тропинке между деревьями и присела на низкую скамеечку. Ярко светила луна, и Лика, слегка пьяная, завороженно смотрела на ее серебристый диск Сейчас под воздействием винных паров напряженное желание, с которым она жила последние недели, немного ослабло. По крайней мере не было таким уж болезненным, и Лика испытывала невольное облегчение. Ей стало грустно и захотелось себя пожалеть. Она уже смирилась с мыслью, что никакого продолжения не будет, что Артур потерян для нее навсегда. Думать сейчас об этом было и больно, и грустно, но отчего-то даже как-то приятно. Лика поставила локоть на колено и оперлась на него подбородком, рассеянно размышляя, что, наверное, ей лучше всего уехать. Все равно куда, только бы подальше от него.
