Но почему? Зачем он поставил Марка в такое положение, что теперь ему придется отбиваться от журналистов и, возможно, менять планы на будущее? Ведь они были друзьями.
— А-а-а, техника косвенного давления, — заметила Дженнифер, испытывая сочувствие к Марку.
— Ты угадала, Мордашка. Скоро каждая радио — и телестанция и газета с ликованием сообщит, что мне предлагают работу в «Спортс иллюстрейтед», и я могу уехать из Чикаго. Они дадут читателям знать, какое выгодное предложение мне сделали, и в итоге те станут подумывать о том, чтобы получать спортивную информацию где-нибудь еще. В конце концов, они выяснят, что скоро я окажусь в Нью-Йорке. Как же можно отказать такому журналу, как «Спортс иллюстрейтед»?
— Они пытаются принять решение вместо тебя, — расстроилась Дженнифер, — и делают это небезуспешно. Но кого я действительно не понимаю, так это Кевина. Он не должен был выносить эту новость на суд общественности. С друзьями так не поступают.
— С друзьями? — пробормотал Марк. Ему не хотелось говорить о Кевине с Дженнифер. Еще не время. — Это свидетельствует только о том, насколько серьезно предложение «Спортс иллюстрейтед», — быстро продолжил Марк: — Они горят желанием увидеть меня в штате собственной редакции. Они запустили эту информацию, чтобы оказать на меня давление и ускорить мое решение, а Кевин, очевидно, слушал внимательно. Позже, Мордашка, я объясню тебе мотивы его поведения. Достаточно сказать, что мы с ним поругались.
— А как насчет самой работы, Марк? — озабоченно спросила Дженнифер. — Ты так же серьезно настроен, как и «Спортс иллюстрейтед»? Именно это волнует меня больше всего.
Отложив в сторону бумаги, Марк улыбнулся. Глядя на него, Дженнифер почувствовала, как у нее закружилась голова.
— Ты всегда больше всех и лучше всех поддерживала меня, Джен. Сейчас ты задала мне хороший вопрос. Вся беда заключается в том, что я сам еще не знаю, как на него ответить. — Он покачал головой. — Но я абсолютно уверен в том, что мне не нужен весь этот ажиотаж. А теперь все захотят знать подробности. Я уезжаю? Или остаюсь? Какая зарплата? Какие дополнительные льготы? Ты меня знаешь, Мордашка, я просто очень увлечен спортом, и мне повезло, что я умею еще и очень хорошо писать.
«Весьма скромное заявление», — подумала Дженнифер, но промолчала, дав возможность Марку высказаться дальше.
— Мне нравятся люди, с которыми я встречаюсь, поэтому я много общаюсь с ними, и это отличает меня от других. Но я не гонюсь за деньгами или за престижем — ради самого престижа.
— Но у тебя есть и то и другое — деньги и престиж — здесь, Марк.
Дженнифер хотелось взять свои слова обратно, как только она произнесла их вслух. Меньше всего сейчас Марк нуждался в том, чтобы выслушивать еще одно мнение, испытывать давление со стороны еще одного человека, а она практически просила его остаться в «Сентинел».
— О, извини. Мне следует научиться иногда промолчать. — Сокрушаясь о том, что ей самой вредит ее чрезмерная прямолинейность, Дженнифер торопливо искала предлог уйти. — Я чуть не забыла о том, ради чего зашла. Передай мне заметки о пресс-конференции Фила Джексона, как только у тебя появится возможность, хорошо?
Марк посмотрел вслед Дженнифер. На самом деле ему очень хотелось поговорить с ней. Она потрясающе прокомментировала некоторые из его мыслей насчет предложения по работе, и, кроме того, он хотел поставить ее в известность о реальных причинах враждебности Кевина. Но сейчас еще время для этого не пришло.
На следующий день Марк направлялся в свой кабинет, не отрывая взгляда от газеты со статьей. Он прошел к своему столу и уже собирался сесть, когда заметил что-то неладное…
Он посмотрел вниз, и первое, что увидел, была пара кремового цвета замшевых туфель-лодочек. Длинные стройные ноги. Совершенно прозрачные кремового цвета чулки.
Марку не было необходимости разглядывать эту женщину дальше. Он мог узнать эти ноги из тысячи.
— Добрый день, Гвин, — поздоровался он, не поднимая головы.
Он сел, нисколько не удивившись и не смутившись, чем заставил рассмеяться Гвин Олдридж.
— Добрый день, — спокойным тоном ответила она. Марк отложил в сторону бумаги и наконец взглянул на Гвин, широко улыбнувшись. О да. Это была действительно Гвин, словно только что сошедшая с экрана из пятичасовых новостей или вышедшая из бутика на Пятой авеню Нью-Йорка.
Марк немного откинулся назад и стал пристально изучать Гвин. Его пытливый глаз искал изменения, которые произошли в ней за прошедшее время. В конце концов, прошел уже год с тех пор, как они были любовниками, — процветающая, очаровательная пара на пути к счастливому будущему.
Довольная тем, что ее внимательно рассматривают, Гвин подняла прекрасно очерченную бровь и ждала комментариев Марка.
Физически она оставалась такой же, какой он ее запомнил: с распущенной копной густых, черных как смоль волос, красивыми чертами лица и пытливыми, живыми светло-карими глазами.
Однако Марк заметил и некоторые отличия между тем, что было сейчас, и тем, что осталось в его памяти. Гвин Олдридж с первого взгляда на нее казалась воплощением успеха и сексуальной привлекательности. А также элегантности. Марк был рад снова увидеть бывшую возлюбленную, но вместе с тем оставался к ней холодным. И это удивило его.
В это же время Гвин наблюдала за Марком.
Наконец он решил нарушить молчание.
— Дорогая, ты олицетворяешь Манхэттен, — лукаво заметил он.
Марк встал и поставил свой стул напротив нее, протянув Гвин обе руки. Она быстро взяла их в свои.
— А ты ожидал чего-то меньшего? Насколько я поняла, ты тоже скоро начнешь страдать этой же болезнью.
— Действительно? — Марк сделал вид, что удивлен. Они отпустили руки, и Гвин наконец оставила свое притворство.
— Да. — Налет Манхэттена испарился в мгновение ока, и показалась настоящая Гвин. Та, которую Марк так сильно любил год назад. Ее глаза горели огнем энтузиазма, а поза потеряла всю видимость холодности и сдержанности. — Мне известно о «Спортс иллюстрейтед». Узнала от одного друга моего друга, что они не просто предлагают тебе работу, а готовы достать для тебя солнце и луну в придачу.
Марк невольно улыбнулся тому, с какой страстью она произнесла эти слова. Ему всегда нравилось подшучивать над Гвин, потому что она тоже, в свою очередь, не давала ему спуску.
— Друг твоего друга? — с сарказмом спросил он.
Гвин откинулась на спинку стула с выражением скуки.
— Конечно, Марк. Средства массовой информации в Нью-Йорке, как ты знаешь, завязаны в крепкий узел. Итак, что скажешь? Когда ты уезжаешь? Почему ты ничего не рассказал мне? Это потрясающая новость!
Марк рассмеялся. Его довольный вид только усилил в Гвин уверенность, что он уже сидит на чемоданах.
— Я еще ничего не решил, — неожиданно произнес он.
