Я молча посмотрела на Эмиля, думая стоит ли рассказать ему о найденных драгоценностях.
– Мне показался подозрительным. Однажды я попыталась с ним встретиться, и он очень неохотно согласился. И всё время пока мы общались, мне казалось, что он что-то скрывает.
– Но какой повод….
У него мог быть повод. Я снова пытливо посмотрела на ничего непонимающего Эмиля. Всё-таки мне придётся ему рассказать о нашей находке. Тем более, что мне нужна его помощь. Последнее время мен всё чаще посещала мысль, что я должна попытаться проникнуть в подвал, чтобы проверить на месте ли шкатулка.
Мы расплатились и вышли. Эмилю я заплатить не позволила. Всё-таки я не его девушка, а просто друг. Он тоже пытался сопротивляться, но я оказалась настойчивее. На улице взяла его под руку. Извилистыми переулками мы вышли на Патриаршие. Сердце пронзила тупая боль. Тупая. А это значило, что я начинаю привыкать к Андрюшкиной смерти. А не должна. Потому что только моя любовь даёт мне силы продолжать расследование.
Мы выбрали скамейку, на которой никто не сидел. И не вдаваясь в подробности моего дежа-вю, я рассказала о том, как нашла план. Реакция Эмиля оказалась более бурной, чем я ожидала.
– Но это же клад. Вам следовало заявить о том, что вы его нашли.
– Речь идёт не просто о кладе. Это драгоценности наших родных. И ты считаешь, что они принадлежат государству, которое отняло у них родину?
– Лиза, успокойся. Я понимаю твои чувства. Но это подсудное дело. Если об этом узнают, у тебя могут быть неприятности. И всё же мне не понятно, при чём здесь Тимур? Как он мог знать об этом?
– В тот вечер мы находились там вдвоём это точно. Но в большом зале установлена камера для наблюдения за посетителями. Мы с Андреем об этом совершенно забыли. Наш разговор мог записаться, и если Тимур случайно просматривал запись, то мог узнать, о существовании тайника. А пойти в подвал и найти место, где мы копали, не составит труда. – Я вздохнула. – Конечно, всё это предположение, но…
– Здесь есть два слабых пункта: зачем ему просматривать запись на камере и зачем убивать Андрея? Он мог просто взять драгоценности и исчезнуть. Уехать куда-нибудь, например.
– Его могли вычислить, если бы Андрей заявил в милицию об исчезновении клада. На Тимура, как на сторожа могло пасть подозрение. Его начали бы искать. А так он думал, что если убить Андрея и напугать меня, чтобы я вернулась в Париж, некому было бы заявлять. Кстати, однажды мне кто-то звонил и угрожал.
– Как-то мне в это не верится, – медленно сказал Эмиль, снимая очки. – Хотя надо признаться, что Тимур не внушает доверия. Я видел его однажды, какой-то он скользкий. Надо бы проверить на месте ли ваш тайник, – выразил он мою мысль. – Если ты, конечно, сможешь найти это место.
– Конечно, я помню, где мы закопали драгоценности. Я могла бы и одна это выяснить, но этот дом… – При одном воспоминании я почувствовала, как застучало мелко сердце.
– Ни в коем случае. Я пойду с тобой, – сразу сказал Эмиль.
Мы решили сделать это на следующей неделе. А когда прощались, Эмиль неожиданно протянул мне папку.
– Это дневник Степана. Думаю, тебе будет интересно узнать о нём больше. Андрей дал мне почитать, но я не успел, а сейчас думаю, что… Он помедлил. – Чёрт, я каждый раз не могу сдержаться, когда думаю, кому же понадобилось его убить?
– Мы выясним это, Эмиль.
Он молча кивнул, и я снова почувствовала, что он в это не верит. Придя домой, я открыла дневник Степана и начала читать.
Глава 9
Зачем я пишу? Для того чтобы оправдаться? Вовсе нет. Я знаю, покоя не будет. Моя душа справедливо обречена на вечные муки. И все же я, дважды виноватый перед тобой, хотел бы вымолить у тебя прощение. Не нужно было мне вмешиваться в ваши отношения с Сергеем. Я должен был найти в себе силы и похоронить свои чувства, а не писать тебе глупых и восторженных писем. Выйдя замуж за Сергея, ты бы уехала с ним во Францию и не погубила бы себя и своих родных.
Ты знаешь, как я верил в то, что революция изменит наш мир, и из-за этой призрачной мечты я предал семью.
Прошли десятилетия, а я так и не смог приехать на кладбище Сен-Женевьев – де – Буа, чтобы попросить прощения у матери. Она умоляла меня уехать из России, но я остался, тогда я действительно думал, что создаю новую жизнь. Впрочем, верил не долго, до тех пор, пока на моих глазах, не произошло разорение загородного дома одного нашего знакомого. Моё сердце содрогнулось, когда я видел, как срывали с окон и рвали на тряпки прекрасные гардины, как безжалостно разрушили старинный рояль, как запылали в костре содранные со стен полотна великих мастеров и горы книг, вытащенных из шкафа.
Но это оказалось лишь началом. Чтобы оправдаться перед новым правительством, мне, носящему известную фамилию Петушинского, приходилось быть более активным и жестоким, чем другие. Мы строили новую жизнь и нам внушали, что в наших сердцах не должно быть места для жалости. Как часто я, подобно многим, разочаровавшимся в Советской власти, думал о самоубийстве. Запирался в комнате, доставал из ящика стола пистолет и передумывал.
Милая моя девочка, я так часто вспоминаю нашу первую встречу у Стрешневых. Сидя в уголке я наблюдал за танцующими парами. Бал только начался. Я не любил танцевать и делал это только, чтобы не показаться невежливым. Сергей представил нас друг другу и отошёл к знакомым. Мы остались вдвоём, и я сразу захотел, чтобы это мгновение длилось вечно. Впервые в жизни испытывал ревность к брату. Весь вечер я сходил с ума, когда видел, как доверчиво лежала в его руке твоя маленькая ручка во время танца, и как ты улыбалась ему. Уехал рано, не простившись с хозяевами. Старался не бывать в тех домах, где мог встретить вас с братом. Но всё оказалось бесполезно.
В тот тихий семейный вечер, когда вы пришли в наш дом, мне не куда было уйти, и я сидел и слушал, как ты пела. Твой прекрасный голос разрывал мне сердце. Я не сводил с тебя глаз и несколько раз ловил твой испуганно-вопросительный взгляд. Сославшись на головную боль, ушёл к себе и написал письмо. Ответа не ждал, просто не мог молчать – в нашем доме уже вовсю обсуждали вашу предстоящую свадьбу.
Ты назначила мне свидание. Случилось чудо, из нас двоих ты выбрала меня, молодого шалопая, а не моего респектабельного брата, которого мне всю жизнь ставили в пример.
Семейный скандал я перенёс спокойно. Матушка, единственная, кто оказался на моей стороне, старалась меня поддержать. Всю свою жизнь она верила в любовь и надеялась, что смогу дать тебе счастье. Но вместо этого я отнял у тебя жизнь. То, что начиналось как бунт против респектабельной богатой семьи, закончилось моей настоящей верой в революцию. Не знаю, как получилось, но я стал стыдиться своей богатой семьи. Идея о том, что все должны быть равны, наполняла моё сердце сладкой музыкой.
Фаиночка, несмотря на кажущуюся лёгкость и беззаботность, я был очень впечатлительным. История, которую в нашей семье тщательно скрывали, оказала на меня большое впечатление. Вероятно, она и оказалась толчком, чтобы я задумался, кому мы обязаны своим богатством.
