Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Один из ребят протянул мне бутылку растворителя «Типпекс», и все стали советовать мне вылить немного жидкости на рукав и вдохнуть.
– Это круто, Джон! – крикнул здоровяк. – Попробуй!
Я вдохнул, даже не подумав. Мне казалось, что пара вдохов не причинит никакого вреда. Растворитель можно было купить в магазине или стащить из школьного чулана, так что он вряд ли был запрещенным веществом. Голова тут же закружилась, и мне это понравилось. По прошлому опыту я знал, что не каждый прогул сулит такое веселье, поэтому с радостью присоединился к парням, которые подстрекали друг друга нюхать все больше. Мы шатались по улицам, катались на автобусах, болтали о всякой ерунде и просто прожигали жизнь. Время пролетело незаметно, и на следующий день я пришел за новой порцией впечатлений – так я думал.
– Вот, попробуй! – снова сказал здоровяк, но в этот раз протянул мне жестянку с газом для зажигалок.
Его приятели хихикали. Было всего девять утра, но они уже нюхнули газа и явно радовались жизни. Они показали мне, как нюхать, и я сразу понял, что эта штука гораздо круче растворителя. Было такое ощущение, что мой рассудок слегка повредился. Меня накрыло, и день прошел еще быстрее, чем накануне. Казалось, будто я повернул выключатель и отправил сознание в другие миры, где зрение и прочие чувства уже не справлялись, и все становилось размытым и нерезким или просто не совсем нормальным. Мне нравилось чувствовать себя не совсем нормальным.
Несколько недель, а то и месяцев, я время от времени нюхал «Типпекс» и разные аэрозоли. Почти все время я проводил с ребятами, появляясь в школе только тогда, когда оттуда звонили Дот или когда Джерри угрожал, что, если я не образумлюсь, то он выставит меня за дверь и отправит в детский дом или к Джимми Долану.
Я испытывал терпение Джерри и Дот, но при этом любил их до беспамятства и не мог себе представить жизни без них. Я ненавидел себя всякий раз, когда доводил Дот до слез, и терпеть не мог, когда Джерри выходил из себя и орал на меня. Учителя могли кричать и неистовствовать сколько влезет – я просто не обращал на них внимания, но любая трепка Джерри расстраивала меня, ведь я любил его и мне было не все равно, что он обо мне думал. Но все-таки угрозы Джерри не настолько пугали меня, чтобы я исправил свое поведение.
Чем старше я становился, чем легче мне было пропадать с радаров. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, родителям было уже хорошо за сорок – по современным стандартам они были не такими уж старыми, но вырастили четверых детей при вечной нехватке денег, и Джерри уже начинал выдыхаться. Да и кто бы мог его в этом винить?
В конце концов меня начали мучить головные боли, но, как глупо это ни звучит, я не связывал их со своим пристрастием к растворителю. Дот переживала, так как голова у меня болела сильно, и это было похоже на мигрени, от которых она сама страдала. Она отвела меня к врачу, который задал кучу вопросов, чтобы выяснить, когда они начались. Я наврал, и мы вышли из кабинета с рецептом на серьезные болеутоляющие. Каждый день я принимал максимальную дозу и продолжал нюхать клей. И по-прежнему недоумевал: почему у меня болит голова!
Однажды Дот пришла домой, выдернула из розетки телевизионный провод и влепила мне оплеуху.
– За что?!
– Сейчас узнаешь, – ответила она, дрожа от возмущения, и, открыв сумочку, достала пакет с клеем.
– Я нашла это у тебя в комнате!
– Ох, мам, извини…
– Не нужны мне твои извинения! Говоришь, голова болит?! Не знаешь почему?! Я тебе покажу чертовы головные боли, Джон…
Я думал, что она снова ударит меня, но она просто упала на диван и заплакала. Я извинялся снова и снова. Дот выглядела ужасно усталой и встревоженной. Не в силах вынести этого, я попытался успокоить ее.
– Это просто ради смеха, – сказал я. – Не думал, что ты найдешь. И у меня нет зависимости. Ничего такого! Не думаю, что головные боли вообще связаны с клеем…
Дот проплакала всю ночь, а на следующий день снова повела меня к врачу и выложила пакет с клеем на стол.
– Похоже, я нашла причину его головных болей, – сказала она. – И хочу, чтобы Джону помогли. Нас с отцом он слушать не будет.
Через несколько недель меня записали на прием к «мозгоправу». В те времена никто не использовал слов «психолог», «психиатр» и тому подобное. Мы должны были попасть к «мозгоправу», который собирался выведать у меня, почему я занимался глупостями и нюхал клей. В клинике я ожидал увидеть только одного врача, но передо мной оказалось полдюжины мужчин и женщин. Они сидели полукругом, и некоторые из них были в белых халатах. Меня посадили перед ними на стул, и они принялись по очереди задавать вопросы.
– Тебе неуютно дома? – спросил один.
– Нет, – ответил я. – Родители балуют меня.
На этот раз я не лгал. Я любил родителей и не мог представить себе жизни без них. Они одевали и кормили меня, а если я чего-нибудь хотел, то всегда это получал. Другим ребятам приходилось справляться самим. Дома у них было грязно, матери пили, а отцы дрались. Моя жизнь была совсем другой, и когда я сказал, что мое детство было идеальным, то искренне в это верил.
– У тебя проблемы в школе? – спросил другой.
– Нет, – ответил я, помолчав. – Я ее просто ненавижу.
– Что именно ты ненавидишь?
– Все.
– Должно же быть что-то, что тебе нравится. Назови что-нибудь.
– Уроки рисования, пожалуй. И все. Все остальное я ненавижу.
* * *
Я пообещал Дот, что больше не буду общаться с теми парнями и прекращу эксперименты с растворителями. Я дал это обещание на Рождество, и в подарок получил набор особенных ручек: если окунуть их в воду, можно было рисовать на картоне как будто красками. Получалось замечательно, и я стал рисовать сам, а не срисовывать картинки из комиксов. Я чувствовал себя настоящим художником с мольбертом и кистью в руках – единственное отличие заключалось в том, что я использовал фломастеры. Ведь при копировании цвет мне, в общем, был не нужен. Обычно я срисовывал изображения варваров или готичных персонажей вроде семейки Аддамс. Я рисовал страшных девочек с длинными космами, как у ведьм, жутких старух и странноватых мужчин и женщин с темными кругами под глазами. Я никогда не доводил работу до конца, у меня получались только наброски, но я рисовал не для кого-то, а для себя – чтобы получить удовольствие и прикинуть, что еще я могу нарисовать.
Однажды Дот сунула один из моих рисунков в свою сумочку, чтобы показать друзьям на работе. Она прибирала в офисах в районе Смитфилдского мясного рынка, и один из торговцев заметил мою картинку, когда ее передавали из рук в руки.
– Кто это нарисовал? – с интересом спросил он.
– Мой сын Джон, – гордо ответила Дот.
– Спросите его, не придумает ли он для нас логотип?
Этот человек искал художника, чтобы тот придумал логотип для его компании, который будет красоваться на борту грузовиков.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
