– Сделано, – раздался в темноте позади них голос Нумани.
Джелико и главный лесничий двинулись налево, а Тау направо. Дэйн, держась рядом с врачом, последовал за ними.
– Когда они начнут, – губы Тау приблизились к уху Дэйна, – бросайтесь к этому барабану. Я не желаю думать, каким образом вы им завладеете, но захватив, удерживайте во что бы то ни стало.
– Есть, сэр!
С севера раздался воющий крик, крик безумного страха. Певшие остановились посреди песни, барабанщик сделал паузу и опустил руки. Дэйн стремительно бросился к этому человеку. Огненный луч из пистолета Дэйна угодил ему в голову и хаткианин, так и не успев подняться с колен, рухнул замертво. Схватив барабан, космонавт прижал его к груди, продолжая целиться из пистолета поверх барабана в изумленных туземцев.
На другой стороне лагеря творилось что-то ужасное – оттуда доносились крики, резкое подвывание иглоружей, шипение бластерного огня. Продолжая угрожать пистолетом ошалевшим туземцам, Дэйн немного отступил и, опустившись на одно колено, поставил барабан на землю. Держа оружие наизготовку, он принялся стучать левой рукой по барабану, но не тихо, как барабанщик-хаткианин, а твердыми, энергичными ударами, перекрывая шум сражения. Он не забыл «Границу Земли» и выбивал ее ритм с такой силой, что знакомое «та-та-та» разносилось далеко вокруг лагеря. Казалось, появление Дэйна парализовало хаткианских преступников. Они уставились на него побелевшими глазами, вдвойне заметными на их черных лицах. Рты у них были немного приоткрыты, как обычно бывает, когда случается нечто неожиданное.
Дэйн не отваживался оглянуться и посмотреть, как идет сражение на другой стороне лагеря, но зато он увидел появление Тау.
Врач вышел на свет костра не обычным размашистым шагом вразвалку, как ходили все космонавты, а семеня, танцующей походкой. Он пел под стук барабана. Дэйн не мог разобрать слов, но чувствовал, что они укладываются в ритм «Границы Земли», устанавливая связь между поющим и слушателями, такую же связь, как между Ламбрило и хаткианами на горной террасе. Тау подчинял туземцев себе. Дэйн, убедившись, что все они под влиянием врача, положил оружие на колено, забарабанив пальцами правой руки тоном ниже.
«Та-та-та-та»... Безобидный повторяющийся ритм начала песни, который Дэйн повторял про себя, постепенно стерся и Дэйн уловил новые, грозные слова, произносимые Тау. Врач дважды обошел избранный им для себя круг.
Затем он остановился, снял с пояса ближайшего хаткианина охотничий нож и указал им на восток, в темноту. Раньше Дэйн не поверил бы, что Тау может изображать то, что он делал сейчас. В свете костра врач как бы сражался с невидимым противником. Он уворачивался, наносил удары, поворачивался, атаковал и все это в такт барабанному бою, который Дэйн не знал уже, как и выбивать. Тау проделывал все так, что было очень легко представить себе противника, сражавшегося против него. И когда нож врача опустился после энергичного удара, увенчавшего эту атаку, Дэйн по-дурацки уставился на землю, ожидая увидеть там упавшее тело.
Тау повернулся на восток и церемонно отсалютовал ножом своему невидимому противнику. Затем положил нож на землю и застыл, глядя в слабо светящуюся темноту.
– Ламбрило! – его уверенный голос возвысился над барабанным гулом. Ламбрило, я иду!
Глава 7
Смутно сознавая, что шум на другом конце лагеря утихает, Дэйн приглушил звук своего барабана. Поверх него он видел, как раскачиваются и кланяются хаткианские нарушители закона, следуя ритму его ударов. Так же, как и они, он чувствовал власть голоса Тау. Но что может появиться в ответ – этот призрачный фантом, созданный, чтобы запугать их и привести сюда?
Или все же человек, его создатель?
Дэйну казалось, что красноватый свет костра начинает тускнеть, хотя в действительности пламя, взлетавшее над дровами, даже не начинало угасать.
Не ослабевал и густой едкий запах горения. Что из последовавшего затем было реальным, а что – лишь продуктом его расстроенного воображения, Дэйн впоследствии не был в состоянии сказать. Собственно, едва ли у всех, присутствовавших при этом, можно было узнать, видел ли каждый – хаткианин или инопланетянин – только то, что показал ему набор эмоций и воспоминаний. Или же все видели одно и то же?
Что-то скользнуло с востока, что-то не столь ощутимое, как призрачное существо, порожденное туманами болота. Скорее то была незримая угроза находившимся у костра, как бы олицетворявшего сейчас людское товарищество, безопасность и как бы служившего оружием против темных сил этой опасной ночи. Была ли эта угроза лишь в мыслях? Или Ламбрило имел все ж таки какие-то средства осуществить свою месть? Его невидимое оружие было холодным, оно угнетало их мозг, отнимало силы и вселяло слабость. Оно как бы стремилось превратить их в глину, из которой потом можно будет сформировать что угодно. Одиночество, темнота, все противостоящее жизни, теплу и действительности – все это собралось воедино и надвигалось на них из ночи.
Но голова Тау осталась высоко поднятой. Он успешно противостоял этой невидимой угрозе. Внизу, между его крепко упертыми в землю ногами, ярко светился холодным светом охотничий нож.
– Ламбрило! – голос Тау повысился, словно отбрасывая эту невидимую угрозу. Потом он снова запел и ритм его непонятных слов отчасти определил ритм барабана.
Дэйн заставил себя снова бить в барабан, как бы наперекор надвигающемуся из темноты, угрожавшему отнять у них силы и разум. Руки его непрестанно подымались и опускались.
– Ламбрило! Я – Тау с иной звезды, из иного мира под иным небом, приказываю тебе выйти и явить свою мощь против моей! – в тоне, которым были произнесены слова этого требования, звучала резкость приказа.
В ответ возникла новая мощная волна незримой угрозы. Казалось, она способна уничтожить их всех. Волны угрозы накатывались, как волны сильного прибоя, бьющие о берег разбушевавшегося океана. На сей раз Дэйну показалось, что он различает какую-то темную массу. Прежде, чем он успел разглядеть что-нибудь определенное, Дэйн отвел глаза и сосредоточился на движении своих барабанящих рук. Он отказывался верить, что столь мощные силы приведены в действие лишь затем, чтобы уничтожить их. Он не раз слышал, как Тау рассказывал про такие вещи, но выслушанные в привычной обстановке на борту «Королевы», подобные приключения так и оставались только рассказами.
Здесь же, несомненно, была настоящая опасность. Однако Тау, когда волна угрозы окатывала его всей своей мощью, продолжал стоять не склоняясь, как ни в чем не бывало.
И, укрывшись под гребнем этой невидимой разрушительной волны, появился тот, кто был всему этому причиной. То было не привидение, сотканное из болотного тумана, а живой человек. Он шел спокойно, с пустыми руками, как и Тау, и никто не заметил у него оружия. Люди возле костра застонали и повалились наземь, слабо стуча руками о почву. Но когда Ламбрило вышел из темноты, один из туземцев поднялся на четвереньки и задвигался мелкими мучительными толчками. Он пополз по направлению к Тау, его голова раскачивалась на плечах, как голова мертвой скальной обезьяны.
