В кабинке не зная куда девать свои глаза, он умоляюще посмотрел на потерпевшую, и она, видимо понимая происходящее с офицером закрыла собой голое тело эпохи возрождения. Та недовольная этим обстоятельством вышла из маленькой кабинки и присоединилась к группе голых женщин начинающих прибывать из душевой и парилки на следственные действия. Мысли оперативника, словно нитки, вплетались в один большой и крепкий канат, который ни как не решал текущую задачу по раскрытию. Этот «канат» тянул его к удовлетворению его страстей и инстинктов, о наличие которых ему напоминала начинающаяся эрекция. Он сделал над собой волевое усилие, пытаясь выяснить, что же все же произошло. Оказалось. Что в этой кабинке, кроме Катерины разделись еще две женщины – «торпедоносец» с заросшей «кормой» и ее 18 летняя дочь. Мать в отличие от дочери была постоянной посетительницей, а дочь ее пришла с ней первый раз. Конечно, взять драгоценности могли и другие посетительницы, зайдя в кабинку в отсутствии хозяев, но, следуя своему опыты, Бодряков решил сначала разобраться с ближним кругом.
Дочь в отличие от матери была изящна как океанская яхта и, в соответствии с своим возрастом, более стеснительная. В кабинку для переодевания она зашла обмотанная в простынь, которая облегала ее фигуру, словно стрейч и, прятала от правохранителя практически только низ живота и соски. Она пояснила, что посторонних в кабине не видела, и ума приложить не может, куда могли подеваться кольца Катерины. Ее мать, стояла у входа в кабинку, видимо, не решаясь оставить свою дочь наедине с мужчиной. Стесняясь присутствия дочери, она опоясалась полотенцем, продолжая пугать Бодрякова оставшимися у нее на вооружении «расчехленными торпедами». Их опрос не принес оперативнику ни чего кроме убежденности, что без специального медицинского осмотра с помощью милиционеров – женщин он ни чего не добьется. Он дал распоряжение полуживому сотруднику вызвать женщин из паспортного стола, и тот, придерживая фуражку в причинном месте, выбежал в коридор. Он громко предупредил женщин, чтобы они не расходились, и что им предстоит пройти осмотр, и тут же пожалел об этом, так как, опьяневшие от парилки и присутствия мужчины, бабы стали в очередь, с дуру полагая, что этим он будет заниматься лично. Когда же он объяснил, что приедут женщины, то услышал ругательства в свой адрес, самым безобидным из которых было банальное – импотент. Из кабинки все вышли, и Сергей Иванович собирался с силами, что бы выйти обратно на лестницу, и, в ожидании сотрудниц, занять сторожевой пост у дверей. Неожиданно, что-то блеснуло на скамейке, и он к своему удивлению обнаружил в середине влажного следа от недавней посетительницы золотое колечко. Прибывшая по его зову Катерина сразу опознало свое кольцо, и оперативнику пришлось приложит не мало усилий, что бы она не распространила эту новость среди других. Она прибежала только из парилки и мокрая простыня, облепившая ее фигуру, словно магнит притягивала возбужденный, раздевающий, взгляд Бодрякова. Чтобы самому не совершить преступление, оперативник попросил ее вызвать заведующего баней, и когда тот пришел, поставил его вместо себя на дверях. Сам же попросил потерпевшую спуститься с ним в его кабинет, для дачи показаний, которые так и не удосужился с нее получить. В кабинете, что бы как-то отвлечься от ненужных мыслей он включил стоящий там телевизор. Но экран как назло показывал лишь белую рябь. И тут, видимо потому, что уже подсохла, с потерпевшей соскользнула простыня. Это была та последняя капля, тот рубеж, за которым уже не было ни чего. Ни капитана милиции, ни служебного долга, ни продолжающего действовать Указа Президиума Верховного Совета СССР «О культурном и вежливом обращении с гражданами», ни чего кроме запаха чистого женского тела и сильной пульсации, сначала в висках потом во всем теле. Когда оперативник опомнился, потерпевшая лежала на письменном столе, пытаясь нащупать рукой шумевший помехами телевизор. Вместо этого ее рука щелкнула переключателем каналов и на голубом экране появилась знакомая картинка – раздевалки женской бани.
«Опять директор бани взялся за старое» – вспомнил Бодряков прошлую судимость заведующего.
Но тут его внимание привлекла сцена в кабинке, из которой не так давно он вышел. Объектив камеры был где-то под потолком, и поэтому кабинку было хорошо видно сверху. Мать за что-то отчитывала свою дочь, отпуская ей оплеухи. Та не выдержав, засунула руку под простыню, и что-то кинула родительнице.
«Вот оно – второе колечко» – обрадовался Сергей Иванович.
Катерина попыталась притянуть его снова, но остывший оперативник вновь был полностью поглощен работой. На экране телемонитора можно было видеть как «торпедоносец» подобрал что-то с пола и положил это в карман Катиной сумки. На этом все и закончилось. Он выключил видеокартинку, так и незамеченную, разомлевшей от милицейского произвола, потерпевшей. Осмотр уже не имел смысла. Поскольку с поличным уже молодую воровку поймать не удалось бы. Запись с камеры, как позже уточнил Бодряков, так же не велась. И к тому же, он в этот день получил столько острых впечатлений, что спешил побыстрей уйти из этого адского места. Катерина перед его уходом выразила опасение, что капитан злоупотребил не в самый подходящий ее период, и Бодряков помнится еще два месяца, в тайном страхе, ожидал неприятных известий. Но к своей тогдашней радости так и не дождался.
Подойдя к бане, он прямиком направился в кабинет к директору и, выпроводив его из кабинета включил монитор. Знакомая картинка манящей наготы напомнила о былых ощущениях. Ему повезло, и он через пять минут увидел Катерину, которая шла, широко расставив ноги, неся перед собой семи или восьмимесячный живот.
«Это уж точно не мой» – констатировал оперативник, выискивая глазами более стройный объект.
Катерина удивилась его появлению у входа в баню, но как ни странно обрадовалась. Вспомнила о том сумасшедшем дне. Кокетливо улыбнулась распухшим от неважно переносимой беременности лицом. На ее пальце кроме тех двух красовалось обручальное кольцо с тонкой вязью.
– А тех мы тогда выгнали – поведала она ему, наверное, думая, что все эти пять лет Бодряков только об этом и думал.
– Первенец? – кивнул Сергей Иванович на живот.
– Второй уже – засмущалась женщина.
– А сколько первому? – напрягся оперативник.
– Скоро два будет – не понятно чему радовалась беременная женщина.
– Хорошо говорит? – неизвестно зачем поинтересовался Сергей Иванович, понимая, что его ребенку могло быть только около пяти лет.
– Букв десять не выговаривает – почему– то опять напрягла его своим ответом Катерина.
«По три года не перенашивают» – он решился, наконец, заканчивать этот разговор и попрощался, с улыбающейся женщиной.
«Ведь все ясно и так, чего же меня так напрягают эти детали. Видимо нервная система совсем пришла в негодность. В следующий раз поеду на поиски на свежий воздух» – он вспомнил странную встречу в электричке и ее не менее странное продолжение с девушкой по имени….
«Как ее звали?» – тщетно напрягал память Бодряков.
Светлана
Невеста Егора лежала на материной кровати вся мокрая от пота. Рядом, тяжело дыша, от только что закончившегося интенсивного секса, лежал Вовчик. Девушка уже перевела дух и поэтому «сладко» зевнув, потянулась за сигаретами.
