Луиза дотронулась до его руки.
– Прости, если это всколыхнуло неприятные воспоминания.
– Не все созданы для брака.
Ответ прозвучал обреченно, вокруг рта обозначились складки. Ей стало больно за него.
– Мы иногда выбираем не того человека, – сказала она, думая о собственной ошибке.
– Да, такое бывает. Я, пожалуй, пойду. Надо проверить уровень сахара на этих участках. – Он отодвинулся и взял сумку.
Может, разговор на другую тему поможет убрать грусть с его лица?
– Виноград достаточно созрел для сбора? – спросила она.
– Вот ты мне и скажешь. – Он сорвал виноградину и прижал к ее губам. Сладкий сок полился ей в рот. Его пальцы на ее губах…
– М-м-м, вкусно.
– Если содержание сахара достаточно, я прикажу старшему мастеру начинать сбор на этом поле уже завтра. Когда закончим здесь, на других плантациях – твоих – урожай дозреет.
– Значит, созревание происходит не одновременно?
– Виноград на северной стороне виноградника всегда созревает раньше. Там склон холма, солнце падает целый день. Карлос называл виноград с северного участка любимцем природы, поскольку впитывает в себя больше солнечного света.
– Любимец природы?
– У него были названия на все плантации. Были даже scontroso — строптивые, – потому что там виноград созревал медленно.
Луиза улыбнулась:
– Карлос был интересным человеком.
– И очень мудрым. Он родился виноделом.
И его плантации погибли бы, если бы не Нико. Луизе стало стыдно.
– Я понятия не имела о существовании Бертонелли, – сказала она. – Моя мать никогда не говорила о семье отца. – И об отце тоже. Джеффри Харрисон был лицемер и лгун, о котором лучше не говорить.
– Не переживай так. Я никогда не слышал, что у Карлоса есть родственники в Америке.
– Крепкие семейные узы, – с горьким сарказмом усмехнулась Луиза.
– Поверь мне – семейные узы не всегда настолько замечательны. И могут очень мешать. Как, к примеру, младшие сестры, которые считают, что ты обязан их развлекать, потому что они беременны и им скучно.
Кого он обманывает? Визит Марианны его не разозлил – совсем наоборот, – и они оба это знают.
– Я бы отдала все на свете за брата или сестру, – сказала Луиза. – Большую часть жизни я провела только с мамой. Мы с ней шутили, что остались вдвоем против целого мира.
– Представляю, как она расстроилась, прочитав нападки на ее дочь в прессе. Ты с ней разговаривала?
– Нет. Она… м-м-м. – Как объяснить, что она испортила единственные настоящие отношения в жизни? Конечно, можно опять обвинить Стивена, но на этот раз винить надо только себя. – Я не хотела ее обременять подробностями.
– Ты думаешь, что твоя мать не знает о том, что происходит? – спросил он.
– Уверена, что знает, но… Мы с ней какое-то время не общались. Вроде наметились изменения в лучшую сторону, и я не хочу все снова испортить… дурными новостями.
Нико кивнул, сунул руки в задние карманы и медленно пошел вдоль ряда виноградных лоз.
Луиза пошла следом за ним, и несколько минут они прошли молча.
– Карлос научил меня ценить искусство виноделия, – сказал Нико, вернувшись к их предыдущему разговору. – Он не давал мне забыть, что наше занятие имеет вековую историю, и поэтому мы обязаны делать хорошее вино.
– А твой отец? Он ведь тоже был виноделом? – Странно, что Нико так предан своему соседу, а не человеку, который его вырастил. – Карлос и его учил тоже?
– Мой отец производил вино, но не так успешно, как это делал Карлос. Он был… как бы это сказать? Он отвлекался на многое другое.
Отвлекался? На что? Луизу разбирало любопытство, но она прикусила язык.
– На мою мать, например. На других женщин. Не беспокойся – мама в долгу не оставалась, – неожиданно пояснил он.
– Они до сих пор вместе?
– У них то, что называется яростные отношения. Они расходились и мирились столько раз, что я не могу сосчитать, и каждое примирение сопровождалось клятвами, что они жить друг без друга не могут. И действительно не могли… год-два. Потом снова начинались бои.
– Прости.
– Тебе не за что извиняться.
Луиза чувствовала, что нужно что-то сказать.
– Ты поэтому скрывался у него на виноградниках?
– Это было мое убежище. Никаких криков, никаких сцен. Мир и покой. Сначала я просто наблюдал за работниками, потом как-то Карлос проходил мимо – наверное, они ему сказали об мне, – и он все понял. Репутация моих родителей была хорошо известна, – с улыбкой добавил Нико. – В общем, после этого он сказал, что если я собираюсь проводить время на виноградниках, то неплохо узнать о них все.
– Тебе повезло. – Вот бы ей иметь такого союзника, как Карлос!
– Я знаю.
Ее вдруг осенило, что Карлос Бертонелли спас их обоих, правда, по-разному.
– Мне жаль, что я так и не встретилась с ним, – сказала она.
– И мне жаль. – Губы у него сложились в улыбку. – Знаешь, ты ему очень понравилась бы. Старик всегда питал слабость к красивым женщинам. До самого конца.
Луиза покраснела от комплимента.
– Тогда ему наверняка очень нравилась Марианна.
– Конечно. После смерти жены он просил ее исполнять роль королевы урожая.
– Оказывается, на фестивале есть королева?
– Тебе никто не говорил этого?
– Нет.
– Существует традиция у местной знати возглавлять праздник, – объяснил Нико. – Если синьор не женат, то выбирает девушку из деревни, чтобы она стала его королевой на этот день. Хотя в этих случаях подразумевались и другие обязанности. – Он усмехнулся.
– Нет. А кто же после смерти Карлоса король фестиваля? – Даже под загаром было видно, как у Нико покраснели щеки. – Почему-то я догадалась, кто это, и не удивляюсь.
– Кто-то же должен, – ответил он. – Конечно, раз ты сейчас здесь, я с радостью сложу с себя эти полномочия.
Луиза засмеялась:
– О, разумеется. Люди будут в восторге, если я возглавлю парад урожая. Так и вижу заголовки: «Сладкая Луиза – верховная правительница».
Почему Нико не смеется? Ну, это не самая лучшая шутка, но он мог хотя бы улыбнуться на ее попытку посмотреть на проблему легче.
– На самом деле ты… – начал он.
– Ты серьезно? – Он ведь не может говорить серьезно? – Ты предлагаешь мне стать королевой урожая?
– Это не предложение, – ответил он.
– Да?
