Он надеялся, что это положит начало светскому разговору, но девушка молча ждала продолжения, и он продолжил:
— Поэтому я хотел спросить, когда вы думаете закончить.
У нее на руке были серебряные часики, но она на них не взглянула.
— Я буду работать с ним до конца дня.
Ее голос звучал на редкость ровно и невыразительно. Ни извинения, ни приглашения к переговорам. Эдвард почесал затылок. Он вступил на незнакомую территорию и не знал принятого здесь протокола.
— А что, если я только брошу на него взгляд?
Выражение ее лица не изменилось.
— Сколько времени вам потребуется?
— Пятнадцать минут.
— Будете переписывать? Калькировать? Делать наброски?
— Нет, не думаю. Просто мне нужно… проверить пару вещей.
Все тот же безразличный взгляд. Аристократическая горбинка на ее длинном носу напоминала лыжный трамплин.
— Хорошо. — Она отступила от двери, словно раздумала вступать с ним в единоборство. — Даю вам пятнадцать минут. Найдите меня, когда закончите.
Усевшись на ее стул, он заметил, что она оставила на столе орудия своего труда. Красная бархатная закладка-грузик; маленькая, но сильная лупа, точно из арсенала разоружившегося русского шпиона; три остро заточенных карандаша номер четыре. Блокнот она забрала, но открытый кошелек остался, и удостоверение студентки Колумбийского университета лежало на самом виду. Под неулыбчивой, с тонкими губами фотографией значилось «Маргарет Напье».
Часы между тем тикали. Эдвард окинул книгу профессиональным, как ему представлялось, оком. Неодушевленная самоуверенность этого фолианта сбивала с толку. Что он здесь, собственно, делает? Бархатистые на ощупь страницы на бумагу не походили. К переплету из бледно-серого, не поддающегося опознанию материала была приделана доисторическая железная пряжка. На обрезе проглядывали три изящные розетки. Осязаемая древность всего этого заставляла его опасаться, что книга рассыплется в прах, стоит ему открыть первую страницу. Когда он все-таки решился, титульного листа не нашлось — текст начинался с ходу.
Он сделал пару заметок. Плотное черное письмо почти не поддавалось прочтению. Он думал, что в средневековых книгах должны быть картинки, но здесь даже украшений никаких не было, если не считать редких завитушек между колонками. Расшифровав пару слов, он сообразил, что книга написана по-латыни. Перелистывание страниц непонятного ему текста не могло занять его надолго, но ему хотелось использовать отпущенные пятнадцать минут полностью назло Маргарет Напье.
Но делать назло ему тоже быстро наскучило. Он нашел ее за столом в большом зале — с каталожным ящиком. Она нахально вынула скреплявший карточки металлический стержень и сортировала их кучками на светлом дереве, точно пасьянс раскладывала, иногда записывая что-то в блокнот.
— Ну как, выходит? — сострил Эдвард.
— Что выходит? — с недоумением спросила она. Было бы на кого растрачивать остроумие.
— А это вообще-то разрешается делать?
— Я раньше здесь работала, — сказала она, продолжая раскладывать карточки. — И карточный каталог, собственно, больше не нужен — он почти весь продублирован в электронном виде.
— Можно задать вам несколько вопросов? — спросил он, усаживаясь наискосок. — О Гервасии Лэнгфордском?
— А в чем дело?
— Я провожу кое-какие исследования, ну и…
— Вы студент? Дипломник?
— Я занимаюсь одной частной коллекцией.
Она вытащила из ящика еще одну карточку и хлопнула ею об стол. Эдвард ринулся напролом.
— Я ищу одну книгу Гервасия Лэнгфордского и в процессе поиска знакомлюсь с его трудами.
— Вы работаете в частной коллекции, — повторила она. — И хотите приобрести одну из его книг?
— Вообще-то я думаю, что она у нас уже есть.
Она вскинула глаза. Ага, туше! В первый раз соизволила обратить на него внимание.
— Вы хотите сказать, что ваши работодатели владеют экземпляром Гервасия Лэнгфордского? — Она отложила карандаш, все еще настроенная скептически, но явно заинтересованная. — И что же это? Еще одна «Chronicum»?
— Нет. По-моему, это что-то вроде путевых заметок. Что-то насчет путешествия в Киммерию.
Сказав это, он сразу понял, что сделал ошибку. Девушка с прежним холодом вернулась к своим карточкам. Он ждал, слушая, как царапает ее карандаш по бумаге, но она молчала.
— Вы знаете книгу, о которой я говорю? — наконец отважился он.
— Книги, о которой вы говорите, не существует, — почти сердито отрезала она.
— Мои хозяева другого мнения.
— Значит, их кто-то дезинформировал.
— Они очень огорчатся, услышав это.
— Уверена, что огорчатся.
— Но вы ведь знаете, о чем речь? — не сдавался он. — «Путешествие»…
— «Странствие в Киммерийскую землю», — без запинки, со странной напевностью выговорила она. — Широко известная фальшивка.
Эдвард моргнул.
— Должен признаться, что я лично об этом слышу впервые.
— Вы не специалист по средневековью, правда?
Презрения в ее вопросе он не расслышал — она, как ему показалось, просто хотела прояснить ситуацию.
— Нет, я… — Кто же он, собственно? — Я дилетант.
— Тогда позвольте мне объяснить все простыми словами. — Она приняла деловой тон, знакомый ему по совещаниям, — тон неуступчивого оппонента, готового нанести вам смертельный удар. — В середине восемнадцатого века человек по имени Эдвард Форсайт держал в бедном квартале Лондона дешевую типографию. Однажды он напечатал книжку, где якобы содержались отрывки из пророческого труда средневекового монаха Гервасия. Труд этот назывался «Странствие в Киммерийскую землю». Я не слишком быстро излагаю?
Надо же, сама любезность. Он сделал ей знак продолжать.
— Отрывки складывались в сенсационный, местами фривольный рассказ об аллегорическом путешествии, кульминацией которого служила мистическая картина конца света. Форсайт, ранее судимый поставщик «желтого» чтива, представил эту историю как апокалиптическое пророчество и снабдил подобающими иллюстрациями. «Странствие» тут же стало бестселлером, и Форсайт нажил себе состояние.
С тех пор библиофилы-любители и одержимые студенты-дипломники изо всех сил стараются доказать, что книга под таким названием действительно существовала и что загадочный монах Гервасий идентичен Гервасию Лэнгфордскому, второстепенному автору четырнадцатого века. Но это только домыслы. Серьезные исследователи сходятся на том, что «Странствие» — всего лишь подделка.
Теперь она посмотрела-таки на свои часики.
— Извините, но у меня совершенно нет времени.
