Островитянин, улыбнувшись, кивнул и достал в свой черед предмет, который со стороны был похож на серебряный наперсток, и положил его на землю рядом.
Вигот разделся до пояса, и толпа засвистела, заулюлюкала, приветствуя бойцов.
Как только Вигот и его противник сцепились, Сольвейг поняла, сколь проворен и коварен ее спутник. Он, в отличие от жителя островов, не мог похвастать особой силой или статью, но с избытком возмещал это быстротой, отвлекая внимание соперника ложными выпадами.
И все же тот нанес удар первым. Он вытянул руку и попытался схватить Вигота за загривок. Юноша увернулся, но все же неприятелю удалось расцарапать ему щеку от уха до подбородка. Выступила кровь.
И тогда Сольвейг увидела, что Вигот может быть и жестоким. Он поймал противника за руку и вывернул ее. Молодой мужчина боролся и извивался, но Вигот его не отпускал, заставляя опуститься на колени. Юноша застонал.
Во рту у Сольвейг пересохло. Она хотела, чтобы победил Вигот, и хотела, чтобы он проиграл.
Но, как бы то ни было, Вигот эту схватку выиграл. Он вынудил соперника встать на колени, а затем лечь лицом на землю. И даже после того, как тот сдался, Вигот еще сильнее вывернул ему руку. Сольвейг это заметила. Потом ее спутник с силой пнул молодого бойца по ребрам, и он, стеная, остался лежать на песке.
Вигот подхватил свой обрубок серебра вместе с наперстком. Жители села разозлились.
Под их вопли один из юношей бросился вперед и выхватил у него рубашку. Вигот дернулся за ним, но его схватили двое других.
— А ну верни! — закричал он, но теперь они с Сольвейг оказались в гуще потасовки.
Сольвейг ударили по лицу и дали локтем в ребра.
— Бежим! — выкрикнул Вигот. — Быстрей! Нам нужно выбраться отсюда!
Он схватил Сольвейг за руку и поволок за собой. Они прорвались сквозь толпу и под улюлюканье побежали по тропе обратно в гавань.
Люди плевали в них, а мальчишки кидали им вслед камни.
Когда оба они убедились, что погони больше нет, путники остановились, переводя дух.
— Ты глупец! — крикнула Сольвейг.
— Он сам напросился. — Вигот никак не мог отдышаться.
— Он сдался. А ты поступил жестоко.
— Он бился нечестно.
Сольвейг не поверила ему:
— Если кто-то и бился нечестно, то только ты.
— Единственный способ победить того, кто жульничает, — это сжульничать самому.
Сольвейг все еще хватала воздух ртом.
— В том не было никакой нужды. Ты навлек опасность на нас обоих.
— Пфф!
— Да, так и было, — со злобой ответила Сольвейг. — Нас могли забросать камнями.
— Ты ушиблась? — Вигот обнял Сольвейг за плечи.
Она стряхнула его руку:
— И кто же научил тебя так бороться?
Вигот пожал плечами.
— Братья?
— У меня нет братьев.
— Значит, отец?
Он покачал головой:
— Он для меня умер.
— А где твоя мать?
Вигот снова передернул плечами, и Сольвейг поняла, что ему не хочется говорить о ней, и о своей семье вообще.
Когда они дошли до мостков, то увидели, что к ним навстречу шагают Рыжий Оттар с Торстеном. Шкипер сощурил глаза и медленно провел ногтями по своей щеке.
— Ну? — спросил он. — Это что, следы любви? Женские коготки?
— Борьба, — ответила Сольвейг. — Он боролся.
— Не с тобой, я надеюсь! — воскликнул Торстен.
— Конечно нет. — Девушка почувствовала, как кровь прилила ей к щекам. — Там, в деревне. У них были состязания.
— Ты выиграл? — спросил Рыжий Оттар.
Вигот кивнул.
— И где приз?
Юноша показал Оттару и Торстену серебряный наперсток.
— Вигот сжульничал. Все местные жители были в ярости. Они вопили и преследовали нас.
Вигот злобно уставился на Сольвейг, но она уже смолкла.
— А где твоя рубашка? — спросил его шкипер.
Тот сжал челюсти и задрал подбородок.
— Они схватили ее, — ответила Сольвейг. — И не хотели отдавать.
— Стыд и позор! — рявкнул Рыжий Оттар. — Вам обоим! Ваше дело торговать, а не воровать! На обратном пути вас уже будут здесь поджидать.
Сольвейг знала, что если заговорит снова, то лишь навлечет на себя еще больший гнев.
— Ладно! — Рыжий Оттар хлопнул в ладоши. — Там уже потушили мясо. Курятина. А на рассвете мы отчалим. Не так ли, Торстен?
— Если Эгир не воспротивится.
— Лучше б ему не противиться, — резко ответил шкипер. — Потому что именно сейчас начинается наше странствие.
— Но не мое.
— Что ты имеешь в виду? Ты что, остаешься?
— Нет. Я хотела сказать, что мое странствие началось в тот день, когда уехал отец.
— Тогда тебе давно пора платить за дорогу! — рыкнул на нее Оттар. — Мы же так договаривались, а? Вместо того чтобы наживать нам врагов, лучше бы тебе заняться резьбой.
8
Сольвейг смотрела, как Слоти кусочком мела рисует на сосновом настиле шахматную доску. Он попросил Барда и Бриту расставить на ней фигурки из моржовой кости, а затем начал рассказывать:
— А теперь запомните, вам не нужно убивать всех противников. Лучшие игроки побеждают, не проливая рек крови.
Брита спросила, как же это делается.
Слоти протянул руку и постучал дочери по лбу:
— Пользуйся вот этим. Разумом. Хитростью. Если ты выиграешь, не устроив бойню, тем отраднее для тебя будет победа.
«Жаль, что отец не научил меня шахматам, — думала Сольвейг. — Они гораздо интереснее шашек, требуют большей изворотливости. Заставляют мозги болеть от напряжения».
Но на самом деле у Сольвейг болели не мозги, а сердце. Глядя, как Слоти играет со своими детьми, она затосковала по отцу.
— А что у тебя в сумке, Сольвейг? — спросил ее Бард.
— Это мешок, — поправила его Брита.
— Кости! — ответила девушка.
— Кости! — воскликнул мальчик. — Человеческие?
— Нет. Хотя да. Есть одна человеческая.
— Можно поглядеть? — взволнованно спросила Брита.
— Бард, Брита! — осадил их отец. — Вы жужжите, как целый рой мух.
— Она не против.
