Саммер засунула кончики пальцев в прорези в джинсах.
– Я сожалею. Вы намекаете, что я должна извиниться перед ним за то, что предложила ему яхту? – Я же предложила ему себя! – Чтобы не задевать его нежные чувства?
– Яхту?
Неужели Люк не проболтался?
– Мадемуазель Кори… яхту? Но он нужен нам здесь, в Париже! Он не только один из величайших в мире шеф-кондитеров, но у него настоящий талант привлекать к себе внимание. Камеры любят его, со всей его сдержанной, чистой страстью. Он бесценен для этого отеля. Что вы пытаетесь сделать? Увести его подальше от вашего собственного отеля?
Саммер довольно долго молчала. Затем промычала:
– Очевидно, это было бы ужасно. Не знаю, о чем я только думала. Я извинюсь.
В конце концов, это же очевидно – если женщина предлагает красивому, исключительному мужчине яхту, чтобы убежать с ним, а он оставляет ее одну на чертовой кровати и уходит, то извиняться полагается ей.
Не успела Саммер войти в кухню, как улыбка исчезла с ее лица. Сотни беспорядочно копошащихся людей, бурлящий хаос, пузырящаяся лава, внезапно вырастающие гейзеры, крики «Chaud, chaud, chaud!»[46], – и тогда кто-нибудь отпрыгивает и прижимается к высокому рабочему столу.
Ух ты, быть здесь – намного лучше, чем сидеть в элегантном номере и томиться в одиночестве. Или блуждать по гулким просторам Лувра и заставлять себя смотреть на произведения искусства, пока не выгонят охранники, когда будут закрывать музей. И тогда придется красться назад, в школу-интернат. Как часто она все это проделывала, когда жила в Париже!
Саммер как завороженная шагнула вперед. Лязгал металл. Фигуры в белом огибали друг друга, лавируя между открытым огнем и кипящими жидкостями так, будто только этим и занимались вечность. Столы и газовые плиты из сверкающей нержавейки тянулись во всех направлениях. Черные демоны вбегали и выбегали – и Саммер не сразу поняла, что это официанты в смокингах, несущие огромные подносы.
Она прошла дальше и уставилась на туши, которые рубили большими мясницкими ножами, на вывернутые внутренности, на кровь, кипевшую на слабом огне. Острые лезвия летали над корнеплодами и другими дарами природы, названий которых она не знала. Нечеткие белые фигуры изредка поглядывали на нее, кристаллизуясь в поваров, которым было интересно, что она делает в таком аду.
– Могу я вам помочь? – спросил кто-то, когда она чуть не врезалась в него, когда заворачивала за угол. Быстрая рука коснулась плеча Саммер, чтобы поддержать ее, и затем вежливо ретировалась.
Она взглянула на ленивую улыбку солнечно-золотого героя, похожего на Ахилла, который случайно оказался здесь, – а может быть, это был заблудший серфингист, который должен был ждать волну на каком-нибудь гавайском пляже. Он был в белой куртке шеф-повара, как и большинство работающих здесь, но с непокрытой головой – ни колпака, ни берета.
– Нет, я просто смотрю. Я Саммер Кори.
– Merde. Этого-то я и боялся. Думаю, это значит, что вы ищете его. – «Серфингист» отошел на шаг, и стал виден Люк Леруа.
Люк был полностью поглощен своим занятием и даже не взглянул на Саммер. Его черные влажные волосы прилипли к вискам. Саммер сосредоточила свое внимание на нем, и в хаосе вокруг нее начал возникать порядок. Азарт опасного и прекрасного творчества, полностью управляемого черноволосым смуглым мужчиной в центре. Великолепный сложный танец, в котором каждый знал свою роль, и звучали не душераздирающие вопли, а спокойные решительные предупреждения, когда огромный кипящий котел переносили с плиты туда, где нужно было его содержимое.
Люк работал над чем-то красивым. Она, видно, внезапно спятила, потому что у нее возникло непреодолимое желание, чтобы он пренебрег этим «чем-то» ради нее. Поставь меня между собой и той красивой вещью, над которой ты работаешь. Забудь обо всем, кроме меня. Заставь меня забыть обо всем, кроме тебя.
Да, именно так. Конечно, ей было нетрудно забыть обо всем остальном, но она старалась не быть такой чертовой идиоткой, которая ожидает того же от такого мужчины, как Люк.
Все его внимание сосредотачивается на том, чем он занимается, и на ее долю не остается ничего, поняла Саммер. Вот почему, например, он так легко смог отвергнуть ее. Удивительно, как увлеченные мужчины могли отгораживаться от нее так, будто она была ничем. Умение концентрироваться, которое позволяло ему достигать таких огромных успехов, было для нее черной дырой, всасывающей в себя весь ее свет, пока она не начинала чувствовать, что может протиснуться через эту дыру и выйти из нее в прекрасную неизвестность.
Ей всегда хотелось быть втянутой в черную дыру, чтобы увидеть там нечто невероятно прекрасное, более важное, чем все, что она могла бы сделать, или какой стать, или что могла бы сказать.
Быть закомплексованной не значит, что ты должна мириться с собственными комплексами, Саммер.
И она подходила все ближе к Люку, хотя и боролась с этим притяжением. Все сложные проекты ее отца были у того в голове или на компьютере. Саммер никогда не смогла бы их увидеть. А видеть она могла только то, что отец не видит ее. Здесь же, в кухне, плод концентрации Люка под его руками становился невероятной фантазией. Саммер не могла оторвать от нее глаз: что-то золотое и мягкое уютно разместилось в сетке, сотканной из тьмы, а черноволосый pâtissier вырезал отверстия в шоколадной тьме так, чтобы золотое сердце было защищено от мира, но не было скрыто от него.
Саммер тяжко вздохнула и отвела взгляд, стараясь дышать под высокой, раздавливающей ее волной.
Нет. О нет.
Она не позволит десертам вновь обрести власть над нею.
Особенно тем десертам, властью над которыми обладал кто-то вроде Люка. Саммер находилась совсем рядом с ним, но не могла пробиться сквозь концентрацию его внимания.
Что с нею такое? После трех чертовых лет безбрачия, после попыток прийти в себя, – почему она опять поддалась порыву и из целого холла незнакомцев выбрала мужчину, который мог полностью игнорировать ее точно так же, как это делал отец? Почему она позволила себе мгновенно стать маленькой девочкой, снова молящей о внимании?
Еще шаг.
Взгляни на меня. Посмотри, как я прекрасна. Подними глаза хоть на секунду.
Ей точно нужен психотерапевт.
Люк даже не взглянул на нее. Длинные худощавые пальцы точными движениями покрывали сердце крапинками сусального золота.
Ее собственное сердце внезапно кольнуло. Оно хотело спросить: «Почему об этом шоколадном сердце ты заботишься гораздо больше, чем обо мне?»
И затем Саммер сделала нечто очень плохое. Похожее на то, что устраивала отцу, когда еще была маленькой и достаточно храброй, или позже, парням в первые дни зарождающихся отношений – неожиданно сдвигала их компьютерную мышь. На сей раз она просто протянула руку и коснулась запястья Люка.
