– Знаешь же все прекрасно. Сколько можно?
– Я не Котеночек?
– Не Котеночек, не Котеночек…
– Честно?
– Честно, честно. Ну, все… все, давай… давай, слезай, – удерживая Ивана за руки, Николай аккуратно спихнул его с колен. Медленно и пошатываясь, Иван поднялся. Николай поднялся вслед за ним.
– А кто?
– Бля-я-я-я…
– Скажи, Коля.
– Честно?
– Угу.
– Лисеночек, – хищно улыбнулся, ухмыльнулся Николай, – маленький, глупенький волчоночек. Доволен?
– Коля, я… – растерялся Иван.
– А я… знаешь, кто я? – взгляд Николая сделался холодным и жестоким. – Я ведь такой же, Ваня… такой же, как они – скот. Ты не понял еще разве?.. Я бы тебя также, сутками, без устали ебал… ебал и ебал бы, слышишь меня вообще? Места бы живого не оставил. Я же сейчас тебя разорвать готов – сожрать вообще…
– Хорошо, – прошептал Иван, – еби…
– Так, ладно, все! Все, давай… давай спать… спать иди уже! После этих слов, замерев на мгновение в нерешительности, Иван приложил руку к тому месту, где под темной джинсовой тканью уже давно, с того момента, как он оседлал Николая, член его друга сделался твердым, огромным.
– Боже мой, Ваня, ты… тебе нравится, что ли? На самом деле нравится все это? Заводит тебя это, да? – Николай отстранил его руку.
– Не знаю…
– Не знаю, говоришь? – на секунду задумался Николай. – Зато я знаю! – и быстрым, резким движением расстегнул тот гармоничный, тот подходящий, широкий кожаный ремень, а после – джинсы.
– Щас упадут, – пытался шутить Иван.
– Я подержу, – зло ухмыльнулся Николай, подтащил Ивана к себе вплотную и, придерживая за пояс, облизал пальцы. – Зачем издеваешься над собой так, а? Ведь и старое, как следует, не затянулось еще, Ваня. Болит же все, правда? Больно ведь, Ваня… Вот так… так, когда делаю, больно?.. Больно?.. Говори!
– Нет, не боль… – осекся Иван, когда почувствовал, как Николай коснулся его сзади, а затем аккуратно, совсем чуть-чуть, слегка совсем, совсем не глубоко, пробрался в него, проник осторожно, бережно пальцами. – М-м-м-м-м-м, с-с-с-с-с-с… – тут же содрогнулся, напрягся Иван. Сжался, попытался освободиться… от неприятных ощущений, от неприятных воспоминаний – невыносимых недавних событий… и, в конце концов, с желанием спрятаться, с желанием спрятать – неверную, неугодную теперь, ненужную сейчас – свою эмоцию, обнял Николая за шею, но понял, что не успел, не смог скрыть от друга возникшего на лице мученического выражения.
– Зачем, Ваня? Зачем притворяешься? – расстроено, зло и вместе с тем ласково спросил Николай, разомкнув объятия, застегнув обратно джинсы. – Посмотри на меня. Посмотри, я сказал, – он обхватил голову Ивана обеими руками.
– Я люблю тебя, – подняв на Николая невозможно утомленные и вновь наполняющиеся слезами глаза, ответил Иван. – Я на все ради тебя готов.
После чего Николай тихо не то простонал, не то прорычал, подобно раненому зверю.
– Вставь мне, Коля. Я возьму, я потерплю, честно. Я хочу, правда. Навинти уже меня, Коля… – и снова слезы текли по щекам Ивана, и он продолжал, – или убей… убей меня лучше… задуши. Прошу, сделай, что-нибудь… сделай со мной что-нибудь, – Иван закрыл лицо руками.
– Бля-я-я! Ты сумасшедший?! Ты что, Ваня?! Ну, ты что говоришь такое? Что делаешь со мной? Зачем мучаешь так, а?.. Невозможно же… Это просто ад какой-то. Я не могу, я не могу – не хочу так с тобой. Права не имею, слышишь меня вообще?.. Ваня… Ваня, ведь дня не проходит, чтобы я не жалел о том, что мы сделали… о том, что я сделал. Ты же… ты же мне… ты для меня… я не могу – нельзя, слышишь?.. Все же рушится, слышишь меня вообще? Уже, блядь, рухнуло, уже сломалось! Внутри… вот здесь, – Николай приложил руку к груди. – Не собраться никак, не поправиться, блядь! И так-то тяжело было – невыносимо просто… а теперь… после всего… когда ты рядом, когда так близко… когда ты просишь, когда ты хочешь, когда стонешь, плачешь, трогаешь – это же пытка вообще – не могу я справиться, не могу сдержать себя, понимаешь? Не могу остановиться, слышишь?.. Сил нет, Ваня! Слышишь, меня?!.. Ты слышишь меня вообще?! – Николай встряхнул Ивана за плечи. – Понимаешь вообще – нет?!.. Это же инцест… преступление, блядь!.. Ты, блядь, понял меня или нет?! Понял, я спрашиваю?! – и снова встряхнул Ивана. – Ты хоть что-нибудь понимаешь? Хоть что-то слышишь? Кроме себя, о ком-нибудь думаешь вообще?!.. Обо мне хоть раз подумал, Ваня?.. Ведь я еще есть, Ваня. Я!.. Ты говоришь – не можешь больше, да?.. Не хочешь?.. Бедняжка, блядь!.. А я тоже, Ваня… я тоже не хочу. Не хочу я любовей всех этих больше – капканов, тисков, блядь… страданий, блядь, новых… смертей… Я тебе ничего не сказал еще, а что происходит уже, а?.. Катастрофа. Конец света какой-то. Что же будет, если скажу? – продолжал Николай, со всей силы сжимая плечи Ивана. – Страшно ему, больно, блядь, ему!.. А мне не страшно, думаешь?! Думаешь, мне не больно?!.. Посмотри, что ты делаешь вообще. Что творишь. С собой… со мной… Я за тебя убить готов, Ваня! Я ему… я же ему чуть горло сегодня не перегрыз – рыло его наглое, довольное чуть-чуть не расхерачил – еле сдержался, меня бы закрыли сразу, нахуй, и хуй со мной – что бы ты делал тогда?! Что бы с тобой тогда было, а?!.. Мозг включи, наконец. Повзрослей уже. Возьми себя в руки, Иван. Отпусти меня чуть. Оставь мне немного меня. Хоть немного, слышишь?.. Устал я, слышишь?.. Уеду, нахуй. Навсегда, блядь. Не увидишь меня больше, понял?.. Никогда, понял?.. Если не прекратишь. Если измываться надо мной не перестанешь, понял?.. Понял, я спрашиваю?! Понял меня, отвечай?!.. Говори что-нибудь, ну!.. Говори, дрянь ты тупая!.. Ваня!.. Ваня… Ваня, Иван… Ваня… ну, все, все… все, успокойся… успокойся, Ваня, слышишь… успокойся, прости… не буду больше… иди сюда… прости, прости… – Николай снова обнял Ивана, и тот прижался к нему всем телом, и так они стояли довольно продолжительное время, довольно оба напряженные, крайне возбужденные, накаленные даже… опасные… расстроенные крайне, утомленные предельно, больные очень… и так до тех пор, пока вдруг все-таки не стало отпускать – пока не перетерпели, не перегорели чуть, пока чуть не выдохлись, пока немного не ослабли натянутые внутри струны, пока Иван не перестал, наконец, всхлипывать, а затем как обычно строго, но ласково Николай сказал:
– Все, все… спать… спать, давай уже, – и, выталкивая Ивана вон из кухни, обернулся к Мари со словами, – Je vais arranger avec lui, attends, d’accord?[23]
Та, очень какая-то довольная, кивнула в ответ.
– Можно в спальне, Коля? Можно в твоей постели? – спросил Иван.
– Где хочешь, хоть на толчке, только иди, давай уже, не застревай.
В спальне Иван, не раздеваясь, заполз на разобранный диван.
