Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Но, пытаясь из головы эти мысли изгнать, Рита понимала: дело совсем не в возрасте. Дух ее пришел в такое состояние, в котором будущего не то что нет – его просто не хочешь. К нему не стремишься. Его себе не представляешь. Не пытаешься угадать. Оно тебе безразлично…
Она поднялась с лавочки так порывисто, словно ее ударило ветром. Но летний вечер был безветрен и полон покоя, которому не мешали даже машины, неторопливо тянущиеся по обеим сторонам бульвара. И такой же покой должен был лежать на Ритиной душе.
В юности она читала странные стихи. «На душе зверей покой лебяжий», – только одна строчка и запомнилась. А у нее на душе лежит теперь лишь уныние, и как ни убегай в ясный мир – Германии, Менорки, здравого человека Левы, – из души своей не выпрыгнешь и от себя не убежишь.
Глава 10
– Гад! Просто подонок!
Выкрикнув это, Рита запустила в стенку первым, что под руку попалось – вазочкой муранского стекла. Вазочка, понятно, разлетелась вдребезги. Это немного отрезвило.
Никогда она себе такого не позволяла. Даже не то что не позволяла – у нее просто не было потребности швыряться хрупкими предметами для собственного успокоения.
– И я хороша, – громко произнесла Рита. – Будто не знала: ни на кого полагаться нельзя, обо всем самой надо заботиться!
Видок у нее, надо полагать, был еще тот. Сидит растрепанная, в халате над осколками венецианской вазы и в полном одиночестве разговаривает сама с собой, и сама себя в чем-то упрекает.
Но меньше всего Риту заботило сейчас, как она выглядит. Беременность!.. Вот от чего она пришла в неистовство.
Ее ничуть не насторожили повторяющиеся вопросы, не беременна ли она и не оттого ли похорошела. Но уже через неделю после отпуска она поняла, что вопросы эти нельзя считать праздными.
И вот пожалуйста – выясняется, что так оно и есть, не случайные ей делались комплименты!
«Может, тест фальшивый? – трусливо мелькнуло у Риты в голове. – Сейчас кругом подделки, почему бы и эти полоски дурацкие не подделать?»
Но, говоря себе это, она понимала, что все так и есть, как показал чертов тест. И даже к врачу идти необязательно, во всяком случае, для того чтобы определить срок. Понятен он, этот срок: ровно четыре недели. День в день определяется.
Беременность всегда была тем единственным, что могло привести Риту в панику.
Ну, может, только в семнадцать лет, во времена ее романа с Игорем Салынским, это ничуть ее не напугало бы. Но что она тогда знала о жизни? Ровным счетом ничего. Не удивительно, что ничего и не боялась. А через два года, когда в Социальном университете за ней стал ухаживать однокурсник Коля, Рита уже боялась беременности как огня. Потому что прекрасно понимала к тому времени, что она означает. Полную перемену жизни, вот что. Полное подчинение собственной жизни внешним условиям и, соответственно, такие перемены в себе самой, которых не просто не хочешь, а активно не желаешь.
Может, если бы они с Колей прожили вместе подольше, то Рита родила бы. Да, наверное – куда бы делась? Женщины должны рожать, это от веку так, да и Коля был не против… В то время, в двадцать лет, подобные соображения еще имели для нее значение. Но с Колей ей все стало ясно примерно через месяц совместной жизни, и, как Рита себя ни уговаривала, что надо потерпеть, притереться друг к другу, – через год она поняла, что терпеть рядом с собой никчемного, слабого и пустого мужчину, который к тому же склонен к запойному пьянству, у нее нет никаких причин и никто ее не заставит это делать. Так что до беременности от Коли дело не дошло; об этом она тогда, не рассчитывая на мужа, заботилась самостоятельно.
А Петер и сам детей не хотел, и глупо было бы его уговаривать. Всемирная компьютерная игра поглощала его настолько, что он, кажется, не сразу и заметил Ритино исчезновение из его жизни.
Впрочем, Рита была Петеру благодарна за то, что пять лет он не настаивал на официальном разводе, и это позволило ей получить вид на жительство в Германии. А человеческие слабости – у кого их нет?
Но как бы там ни было, забеременеть от Петера ей и в голову не приходило.
«А от Гриневицкого – приходило? – сердито подумала она. – Прямо ночей не спала, об этом только и мечтала! Особенно сейчас».
Время, что и говорить, не назовешь удачным ни в каком отношении. Работа летит под откос, впереди ничего хорошего, настроение унылое. И при этом надо лихорадочно хвататься за любую возможность вытолкнуть свой бизнес на поверхность, а попробуй-ка вытолкни, когда, за что ни возьмись, все под пальцами тут же расплывается, и болото медленно, неотвратимо засасывает все, что ты делаешь… Только беременности ей сейчас не хватало!
Рита собрала с пола осколки, подумала, что муранского стекла ужасно жалко, и, когда будет в следующий раз в Венеции, обязательно купит такую же вазу, отогнала от себя мысль о том, что сроки ее появления в Венеции совершенно неясны, и пошла в ванную, чтобы привести себя в порядок. Она за этим и забежала после работы домой – привести себя в порядок и ехать на новоселье к Беттине.
Злые языки говорили, что настоящее имя Беттины – Валя, а фамилия Спицына. Но Риту не интересовало, правда ли это. Как хочет человек, так себя и называет, тем более если этот человек художник.
Беттина художницей и была. Талант ее Рита, правда, оценивала невысоко. Хоть сама она и забросила свои художества двадцать пять лет назад, но кое-какие представления с тех времен остались, и они позволяли ей понимать, что Беттина не столько создает новое, сколько копирует, чуть переиначив, созданное другими.
Но это казалось Рите не более существенным, чем выдуманное претенциозное имя. Главным в Беттине было не ее имя и не ее картины, а то свойство, которое, как Рита однажды узнала, англичане называют «получаешь все, что есть». Когда Беттина болтала о пустяках, или расспрашивала о серьезном, или даже просто улыбалась при встрече, не могло быть сомнений: она отдает себя собеседнику всю, ничего не приберегает для другого случая. Рита считала это свойство драгоценным, потому и любила бывать у Беттины.
Квартира на Лесной улице, в которой сегодня праздновалось новоселье, строилась года два. Вернее, два года достраивалась над домом мансарда – часть Беттининого творенья.
Что квартира эта – именно творенье, Рита поняла, как только вошла в нее. Она находилась на последнем этаже старого дома, достроенная мансарда стала вторым ее уровнем.
Мансарда оказалась прозрачной. То есть это сразу у Риты создалось такое впечатление, приглядевшись же, она поняла, что стены здесь самые обыкновенные, а прозрачны только пол и потолок. Но и этого было достаточно, чтобы каждый входящий в квартиру непроизвольно восклицал что-нибудь изумленное.
Рита тоже воскликнула и несколько минут стояла, задрав голову, пытаясь сориентироваться в пространстве.
Над головой у нее парили прозрачные кресла на тонких серебряных ножках. Они стояли вокруг такого же прозрачного столика. В креслах сидели, то есть не сидели, а тоже парили в воздухе люди. Над всем этим – и над людьми, и над креслами – светило ясное предзакатное солнце августа.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
