— Лучшая рыба — это колбаса. Но за неимением колбасы селедка может именоваться лучшей.
Когда я закончила перетаскивать мешок с картошкой, мне понадобилась вода. Я прошлась по кухне. Воды, пригодной для готовки, не оказалось. Та, что лилась из крана, меня не устроила из-за насыщенного цвета ржавчины. «На улице должен быть колодец», — подумала я, беря ведро. Колодец я нашла быстро, и, к счастью, вода в нем оказалась намного чище. Собираясь повернуть назад, я неожиданно услышала звуки музыки. Классическая музыка вызвала во мне смешанные чувства, нечто среднее между отчаянием и рвотным рефлексом (не судите строго, у меня есть на то причины). Но мне стало интересно. Поставив ведро, я направилась на доносящиеся из леса звуки.
Тропинка вскоре вывела меня на небольшую полянку. Поляна была вся в зелени, и на ней россыпью сухого гороха цвели желтоватые морозники, перемешивающиеся с кровавыми пятнами неизвестных мне цветов. Но самое завораживающее было не в цветах, а в девушке, играющей на контрабасе. Она играла сидя на пне, в шелковом изумрудном платье, с колыхающимся на ветру водопадом медных волос. Играла на инструменте, который был почти с нее ростом. Мне тут же вспомнились слова рыболова о том, что она таскает его повсюду. И откуда силы в столь хрупком теле? Изящные пальцы перебирали струны, смычок двигался плавными и точными движениями. Тонкие черты лица девушки были расслаблены, но в глазах виднелось полное сосредоточение. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь кроны деревьев, блестели на лаковой поверхности контрабаса. Музыка растекалась по всему лесу, создавая спокойную и умиротворенную атмосферу. Меня даже не сильно подташнивало. Но я выдала себя с потрохами, наступив на сухую ветку. Раздался треск. Струны пронзительно взвыли. Девушка вздрогнула так, словно ее неожиданно встряхнули за плечи, выдернув из крепкого сна. Она бросила на меня отнюдь не ласковый взгляд.
— Кто вы? — звонким голосом спросила она.
— Здрасте, меня зовут Акира. Я новая служанка, — глупо указывая на фартук, ответила я.
Музыкантша обвела меня высокомерным взглядом с ног до головы. Мне сразу захотелось провалиться сквозь землю.
— Понятно, — медленно протянула она, кладя контрабас в футляр. — Значит, в дурдоме прибыло. А я надеялась, мне удастся уединиться. Не судьба. Прошу не беспокоить меня по пустякам и очень аккуратно убираться в моей комнате. АККУРАТНО. Надеюсь, вы меня поняли? — поравнявшись со мной, спросила девушка.
— Разумеется, госпожа. Все будет в лучшем виде! А как вас зовут? — запоздало спохватилась я.
— Гортензия, — не оборачиваясь, ответила она.
Любопытно, всех рыжих и кудрявых называют цветочными именами? И у всех них такой гадкий характер?
Странное расписание в «Сохатом»: завтрак в девять, обед в час, а ужин аж в семь! До ужина времени много, но стоит поторопиться. Интересно, где шляется Ким? Хочется верить, он и правда занимается делами, а не дрыхнет где-нибудь в кустах. С него станется.
Поглощенная мыслями, я вышла к парадному входу в гостиницу. Блин, ведро у меня стоит возле черного! Придется обходить. Я готова была направить свои стопы за угол, но заметила на причале лежащую фигуру. Подумав, решила пообщаться и с ней. До ужина я сегодня точно не доберусь.
На деревянных мостках лежала дама лет шестидесяти. Весьма помпезного вида. В серебристом купальнике, с накинутой на плечи цветастой шалью и непонятным абажуром на голове. Между пальцами у нее была зажата тонкая сигарета. Заметив меня, она театрально закатила глаза и произнесла речь:
— Дитя! Ты только посмотри, какой чудесный вид! Словно раскаленное золото зеркальная гладь воды трепещет в объятиях бархатного ветра! Диск солнца скрывается за горизонтом, как блудная девушка, возвращающаяся, домой после свидания с возлюбленным! Вы не находите это чудесным? — спросила она меня, окидывая рукой заход солнца на озере.
Я не сразу нашлась что ответить. Мозг закипел. Наконец я сообразила, о чем речь.
— Нахожу. Это очень красиво!
Дама осталась довольной. Видимо, ей польстил произведенный на меня эффект.
— Вы, должно быть, новая служащая? — смотря на меня более дружелюбным взглядом, чем музыкантша, спросила она.
— Да. Я и мой друг устроились сюда на работу.
— Молодой человек? Он ваш парень?
— Нет же. Друг. Просто друг, — удивилась и смутилась я.
— Просто друзей противоположного пола не бывает, моя дорогая. Вы так молоды. Сейчас он друг, а вот потом… — многообещающе протянула она.
Представить это «потом» я при всем желании не смогла. Я знала Кима второй год. С этим человеком я проводила больше всего времени, да и то только благодаря работе. Не спорю, для меня он не просто друг. Он первый человек, пробивший мою стену. Стену, которую я когда-то считала неприступной, но она оказалась сплошь пронизана дырами. Именно Ким указал мне на них. Глупо иметь такую защиту. И я от нее избавилась. Он помог. Ким всегда мне помогал. Но представить его чьим-нибудь парнем выше сил моего воображения! Если не обращать внимания на синяки под глазами и неизменно утомленный вид, его можно считать симпатичным, но характер! Характер ничем не сгладить.
Вероятно, на моем лице живописно выразились все сомнения. Дама улыбнулась.
— Неужели все так плохо?
— Нет, что вы. Ким хороший друг, но парень — эта роль совсем не для него. Когда увидите, сами поймете.
— Понятно. Но под ласковой, заботливой женской рукой любой мужчина откроет свои лучшие стороны, — выпуская дым, проговорила женщина.
Я невольно посмотрела на свои руки. Бесспорно женственные, тонкие. Потом вспомнила, как недавно «ласковым» рукопожатием сломала одному верзиле четыре пальца и вывихнула плечо. Но он сам виноват. Как можно в пьяном виде так настойчиво приглашать девушку потанцевать, когда она не доела свой десерт? Никакого воспитания. Да, бедный Ким. Лучше ему смириться со своими худшими сторонами, чем я помогу ему открыть лучшие.
— Как вас зовут, дитя?
— Акира. А вас?
— Луиза Гренколив.
— От гренок? — с надеждой спросила я.
— Как можно! От знатного и многовекового рода Гренколив. Фамилия не склоняется, — пояснила высокочтимая дама.
Я разочарованно отвернулась. Знаем мы этих знатных. От гренок больше пользы. Ой, мой ужин!
— Извините, но мне нужно готовить ужин.
— Разумеется, дитя мое. Лети же навстречу со сковородками и кастрюлями! И пусть огонь плиты освещает тебе дорогу в этом нелегком деле!
Дожили.
— Чем это пахнет? — спросил Ким, заходя на кухню.
— Афтофкой.
— Знаешь, ты должна готовить еду, а не есть ее.
— Я не ем! Я снимаю пробу.
— И сколько картошек вошло в пробу? — с опаской спросил парень, заглядывая мне через плечо.
