— Я обращаюсь к Книге Бытия…
— Бытия…
— Господь создал Адама по образу и подобию своему…
— По образу и подобию…
— Я ваш проповедник и хочу рассказать притчу…
— Проповедник расскажет притчу…
— Вот лежит в гробу Большой Джо Пуллен, такой же человек, как и Адам, также созданный по образу и подобию Господа…
— Большой Джо… по образу и подобию Господа…
— Адам родил двух сыновей, Каина и Авеля.
— Каина и Авеля.
— Каин восстал против своего брата и вонзил ему нож в сердце и убил его.
— Иисус Спаситель… убил его…
— Я вижу, как Спаситель покидает небеса, одевается в одежды вашего проповедника, лицо Его становится черным, Он грозит перстом нераскаявшимся грешникам и говорит: «Кто с мечом придет, тот от меча погибнет».
— От меча погибнет. Спаситель…
— Я вижу, как Он грозит перстом и говорит: «Живи Адам сейчас, он бы ныне лежал в гробу и его звали бы Большой Джо Пуллен».
— Смилуйся, Господи…
— И был бы у него сын Авель…
— Сын Авель.
— И он женился бы на дочери Каина.
— На дочери Каина.
— И я вижу, как Он выходит и говорит…
— И говорит…
Брызжа слюной, разевая свой рыбий рот, он ткнул своим дрожащим пальцем в сторону Дульси:
— Я слышу, как Он вопрошает: «О, сестра Каина, зачем убила ты своего брата?»
Гробовое молчание окутало, словно саваном, разгоряченное собрание. Все взоры устремились на Дульси. Она заерзала на скамье. Джонни быстро вскинул глаза на проповедника, и шрам у него на лбу снова ожил.
Мейми привстала с места и крикнула:
— Это не так, вы же знаете, это не так!
Тогда в углу вскочила сестрица, простерла руки к потолку, растопырила пальцы и завизжала:
— Господи, смилуйся над бедной грешницей!
В церкви начался бедлам. Поклонники Святого Экстаза повскакивали с мест и, повалившись на пол, стали кататься в конвульсиях.
— Убийца! — неистово визжал преподобный Шорт.
— Убийца! — хором вторили ему прихожане.
— Неправда! — кричала Мейми.
— Распутница! — визжал преподобный.
— Распутница! — вторил хор.
— Лживый подлец! — обрела наконец дар речи Дульси.
— Пусть покричит! — ровным голосом отозвался Джонни. Его лицо было непроницаемо.
— Прелюбодеяние! — верещал преподобный.
При упоминании прелюбодеяния собрание и вовсе обезумело.
Братья и сестры добавили жару: перекатываясь с боку на бок, они молотили руками и ногами и с пеной у рта вопили:
— Прелюбодеяние!
Мужчины и женщины катались по полу. Скамейки трещали. Церковь шаталась. Гроб ходил ходуном. Запахло потными телами. «Прелюбодеяние! Прелюбодеяние!» — взывали религиозные безумцы.
— Я ухожу! — объявила Дульси, вставая с места.
— Сядь, — приказал Джонни. — От этих святош можно ждать чего угодно.
Церковный органист заиграл «Роберту Ли», чтобы как-то восстановить порядок, а толстый официант запел высоким тенором «Дорога длинная лежит передо мною…».
Услыхав про длинную дорогу, фанатики стали подниматься с пола. Они отряхивали одежду, смущенно поправляли сдвинутые, а где и поломанные скамейки, а органист играл «Кати свои воды, Иордан».
Но преподобный Шорт уже не был властен над собой. Он сбежал с кафедры и, оказавшись перед гробом, стал тыкать пальцем в Дульси. Тогда два помощника хозяина похоронного бюро повалили его на пол и держали, придавив коленями, пока он не успокоился. Затем траурная служба пошла своим чередом.
При звуках гимна «К Тебе, Господь» собравшиеся встали с мест и вереницей двинулись мимо гроба, чтобы в последний раз взглянуть на бренные останки Большого Джо Пуллена. Последними подошли родственники, а когда гроб накрыли крышкой, Мейми Пуллен упала на него с криком:
— Не уходи, Джо, не оставляй меня одну!
Хозяин похоронного бюро с трудом оттащил ее от гроба, а Джонни обнял за талию и повел к выходу. Но владелец похоронной конторы потянул его за рукав:
— Не уходите, мистер Перри. Вы понесете гроб.
Джонни передал Мейми на попечение Дульси и Аламены.
— Будьте с нею, — распорядился он.
Затем он присоединился к остальным пятерым. Они подняли гроб, пронесли его по проходу мимо полицейского кордона и погрузили на катафалк.
Собратья Большого Джо по ложе стояли на улице в полном параде: алые мундиры с золотом, голубые брюки с золотыми лампасами. Впереди шел оркестр ложи.
Оркестр заиграл «Пришествие Иоанна», и люди на улице стали подпевать.
За марширующими братьями двинулась и похоронная процессия.
Дульси и Аламена сидели по обе стороны от Мейми в первом из трех черных лимузинов. Джонни ехал за третьим из них в своем огромном «кадиллаке» с открытым верхом.
Через две машины от него ехали в голубом «бьюике» Куколка и Чарли Чинк.
Оркестр играл старый похоронный марш в ритме свинга, трубач посылал в раскаленный гарлемский воздух высокие ясные аккорды. Толпа была наэлектризована до предела. Люди входили в экстаз, пританцовывая. Они двигались в самых разных направлениях — вперед, назад, кругами, зигзагами, покачиваясь под воздействием синкопов. Они шли по мостовой, по тротуарам, протискивались между стоявшими машинами. Порой начинали кружиться парочки, но чаще каждый танцевал сам по себе, иногда и не в такт, но, подчиняясь магии музыки, в конечном счете они двигались вместе с процессией.
Процессия прошла по Восьмой авеню до 125-й улицы, двинулась на восток к Седьмой авеню, свернула у отеля «Тереза» и пошла в северном направлении к мосту на 155-й улице в сторону Бронкса.
На мосту оркестр остановился, масоны тоже, прецессия стала редеть. За мостом Гарлем кончался, и туда двинулись лишь главные участники. Они отправились в долгий путь по Бронкс-парк-роуд мимо зоопарка к кладбищу «Вудлоун».
Проигрыватель, встроенный в катафалк, начал играть пластинку с органной музыкой. Процессия прошла в арку и оказалась на огромном кладбище. Вскоре они окружили свежевырытую могилу с горой желтой глины. Шестеро мужчин выгрузили гроб из катафалка и поместили его на приспособление, с помощью которого гроб медленно опустился в могилу. Орган на пластинке заиграл «Опускается твоя колесница», и толпа скорбящих стала с завываниями подпевать. Преподобный Шорт, уже полностью овладев собой, стоял у могилы и хриплым речитативом читал молитву.
Когда гроб опустился на дно могилы, Мейми зарыдала и попыталась сама последовать за гробом. Внезапно Дульси зашаталась, стала оседать и чуть было не рухнула в могилу. Аламена обхватила ее за талию, но Чарли Чинк подошел сзади и, вовремя подхватив Дульси, уложил ее на траву. Джонни увидел это краем глаза, сдал Мейми на руки одному из дьяконов и двинулся в сторону Чинка. Лицо его пожелтело от злости, а шрам опять ожил, щупальца осьминога запрыгали.
