На следующее утро, когда настало время завтракать, супруг мой усадил меня рядом с собой.
— Надеюсь, — сказал он, — ты будешь отвечать только правду.
Мне вспомнился допрос, которому подвергся Ромон-бабу.
— Да, я буду говорить одну правду — но не на все смогу дать ответ.
— Я слышал, твой муж жив. Скажи, как его зовут и где он живет.
— Скажу, только не сейчас.
— Где он теперь?
— В Калькутте.
Супруг мой вздрогнул.
— Ты в Калькутте, твой муж в Калькутте. Почему же вы не вместе?
— Он не знает меня.
Читатель может убедиться, что я действительно говорила правду. Супруг мой с удивлением взглянул на меня.
— Муж не знает своей жены! Невероятно!
— Разве так не бывает? А у тебя самого разве иначе?
— Это несчастный случай, — растерянно проговорил он. — С каждым может случиться несчастье.
— Предположим, все это так, — продолжал он. — Ну а в будущем он может предъявить на тебя права?
— Это зависит от меня. Правда, я не знаю, как он поступит, если я откроюсь ему.
— Я все расскажу тебе, — решился мой муж. — Ты женщина умная, я знаю. Посоветуй мне, что делать.
— Говори. Я слушаю.
— Я должен уехать домой.
— Понимаю.
— И вряд ли скоро вернусь в Калькутту.
— Об этом я тоже слышала.
— Но разлука с тобой равносильна смерти.
Сердце мое радостно забилось, однако я сделала вид, будто не верю его словам, и сказала со смехом:
— Вот беда-то! Разве вороне становится хуже оттого, что рассыпали рис?
— Заботы кукушки не пристали вороне, — промолвил У-бабу. — Я увезу тебя с собой!
— Где же ты поселишь меня? За кого станешь выдавать?
— Придется пойти на обман. Вчера весь день я думал об этом, даже словом с тобой не перемолвился.
— Скажи всем, что я Индира и что ты нашел меня в доме Рамрама Дотто!
— Черт побери! — воскликнул мой муж. — Кто ты? — Он замер на мгновение, потом, уже в который раз, впился в мое лицо испытующим взглядом.
— Что случилось? — спросила я.
— Откуда ты знаешь это имя? Как удалось тебе проникнуть ко мне в душу и разгадать тайные мои намерения? Кто ты: человек или колдунья?
— После объясню. А теперь я буду задавать тебе вопросы. Только смотри отвечай честно и ты.
— Спрашивай, — не без тревоги в голосе произнес мой супруг.
— Как-то раз ты сказал мне, что ни за что не принял бы свою жену к себе в дом, если бы даже она отыскалась, потому что, побывав у разбойников, она запятнала свою честь, и ты не желаешь с этим мириться. Почему же ты не боишься взять меня с собой и выдать за Индиру?
— Как не боюсь! Но тогда это еще не имело для меня такого значения. А сейчас речь идет о моей жизни. Что важнее — каста или жизнь? Да, теперь потеря касты уже не так страшит меня. И к тому же никто еще не сказал, что Индира потеряла касту. Разбойников с Черного озера поймали, и они признались, что сняли с нее украшения, но, по их словам, отпустили ее восвояси. Только где она сейчас и что с ней, никому не известно. Если бы она сыскалась, можно было бы придумать какую-нибудь историю и доказать, что она не опозорена. Я надеюсь, что нам очень поможет письмо Ромона-бабу. Но если по деревне все же пойдут слухи, во избежание позора надо будет их пресечь. У меня есть деньги, и я сумею всем заткнуть рот.
— Предположим, эта опасность будет устранена, что еще тебя страшит?
— Ты! А вдруг догадаются, что ты не настоящая Индира?
— В твоем доме никто меня не знает, как, впрочем, и Индиру. Твои родители видели меня всего раз — маленькой девочкой. Как могут они догадаться?
— А если ты проговоришься? Когда человек выдает себя за другого, его легко поймать на слове.
— Но ты научишь, как мне вести себя.
— Я уже думал об этом. Однако все предвидеть трудно. Сама посуди, вдруг я забуду предупредить тебя о чем-нибудь, а об этом как раз зайдет речь, — вот ты сразу и выдашь себя. Кроме того, может найтись настоящая Индира, тебя начнут расспрашивать о прошлом, и ты непременно попадешься.
Я рассмеялась — уж очень трудно было сдержаться. Но еще не настало время открыться во всем моему супругу.
— Никто ни о чем не догадается, — сказала я. — Ты сам спрашивал меня: женщина я или колдунья? Так вот: я не та женщина, за которую ты меня принимаешь, но кто я, этого я тебе сейчас не открою. Во всяком случае, изобличить меня невозможно.
Муж мой онемел от изумления. Как я уже говорила, человек он был умный, дельный, иначе никогда за такой короткий срок не сумел бы разбогатеть. На первый взгляд он мог показаться сухим и даже черствым, но читатели, вероятно, уже поняли, что у него была мягкая, добрая и любящая душа. Он ни капельки не походил на Ромона-бабу и на других нынешних высокообразованных молодых людей. В отличие от них, он почитал Всевышнего. Он долго странствовал, наслышался повсюду о привидениях, духах, колдуньях и ведьмах и стал немного суеверен. Ему вспомнилось, как я его околдовала, как догадалась сегодня о вещах, мне неизвестных, вспомнилось все, что казалось ему во мне странным, и он почти поверил в то, что я колдунья. С минуту он сидел испуганный, ошеломленный. Но затем, призвав на помощь свой здравый смысл, сказал со смехом:
— Ну что ж, проверим, какая ты колдунья. Отвечай на мои вопросы.
— Спрашивай!
— Ты знаешь, что имя моей жены Индира. А как зовут ее отца?
— Хоромохон Дотто.
— Где он живет?
— В Мохешпуре.
— Кто же ты? — в третий раз испуганно воскликнул У-бабу.
— Я уже сказала, что на этот вопрос отвечу потом. Я не нечеловек.
— Ты говорила, что жила на берегу Черного озера, и поэтому нет ничего удивительного, если тебе все известно. Ну хорошо, а куда выходит парадная дверь в доме Хоромохона Дотто, ты знаешь?
— На юг. По обеим сторонам ее стоят статуи львиц.
— Сколько у него сыновей?
— Один.
— Как его зовут?
— Бошонтокумар.
— Сколько у Хоромохона Дотто дочерей?
— Во время вашей свадьбы было две.
— Как их зовут?
— Индира и Камини.
— Есть ли пруд неподалеку от их дома?
— Есть. И называется он Дебидигхи. В пруду этом много лотосов.
— Верно, я сам видел. Ты давно из Мохешпура? Какой он? Впрочем, это ты знаешь. Еще несколько вопросов. В каком месте совершался обряд передачи невесты на свадьбе Индиры?
