Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Н.А. То есть как это? Это же получается утрата экономического суверенитета на части собственной нашей территории?!
Ю.Ю. Утрата юридического суверенитета в отношении конкретных объектов, причем важнейших стратегических объектов на своей собственной территории! Теоретически такое можно предположить применительно к государству типа Зимбабве, у которого нет никакого другого способа разрабатывать свои природные ресурсы, кроме как договориться с Китаем, с Россией, с Америкой, с Норвегией о том, что они будут это делать на свой страх и риск на условиях выведения из-под юридического суверенитета этой страны. Что это означает? Это означает, что если Зимбабве принимает какие-то новые законы, то они не могут распространяться на инвесторов. Это же касается и изменений налоговой системы.
Н.А. Типично колониальное законодательство. Знаете, существует иллюзия, что неравноправный договор – это такой, где одно государство что-то уступило другому, а на самом деле неравноправным договором в международном праве является такой договор, когда права и обязанности граждан не распространяются на граждан другой страны, находящихся на их территории. Вот что такое неравноправный договор.
Ю.Ю. Именно. То есть схема такая: мы заключаем один раз договор на 30 лет вперед, и уже ничего, никогда, ни одной запятой, изменить в нем ничего невозможно. Опять же, теоретически, если речь идет о цивилизованном государстве, – это можно сделать и в интересах своей страны. Норвегия, развитое государство, пошло в свое время на заключение таких договоров, но оно прописало нормы в своих интересах. У меня целая книга, «Похищение Евразии», посвящена как раз этому вопросу – как могло случиться, что у нас пытались отнять это право? В 1995 году как раз моя бывшая партия «Яблоко», из которой я в ходе конфликта по судьбе наших природных ресурсов вынужден был выйти, сумела провести в Думе антинародный закон, причем Дума молчаливо его пропустила. Закон назывался «Соглашение о разделе продукции». Никто тогда толком так ничего и не понял – кто и как кромсал «тушу».
Н.А. Вот и сейчас большинство не понимает…
Ю.Ю. У нас всегда был один общий закон «О недрах», а новый закон вводил параллельный режим. Соглашение подписывали на 30–50 лет, и дальше уже ни одной запятой изменить было невозможно. «Соглашение о разделе продукции» было пролоббировано у нас в 1995 году и прошло через Думу – это был классический образец абсолютно антинационального закона! Все законы можно было после этого сжечь в печке, а парламент закрыть на ключ, потому что правительству – хорошему или плохому, коррумпированному или не коррумпированному – давалось право с иностранным инвестором подписать соглашение, противоречащее нашему законодательству. А дальше больше. Вот вы же говорили: американцы трактуют это соглашение международного права таким образом, что они теперь свободно пользуются той акваторией, которая была спорной.
Так вот американцы трактуют так не только потому, что Шеварднадзе им это позволил, но еще и потому, что американцы сильные. Да, у нас есть природные ресурсы. И что, мы должны были бросить их на развитие США, Франции, Канады, Германии, Японии и Кореи? Или эти природные ресурсы мы должны повернуть все же на свое экономическое развитие? Для каждого думающего человека ответ очевиден.
Н.А. Да, Запад радовался, что Советский Союз рушится, но ведь это мы сами захотели модернизации, избавления от косности. А державу-то разрушать в принципе никто из нас не хотел. Нас же таким образом пытались втянуть в свою игру под названием глобализация…
Ю.Ю. Если мы хотим сами распоряжаться своими природными ресурсами, употребить их на свое развитие, что мы должны делать? Мы должны покупать сегодня машиностроительное оборудование не в Канаде, не в США, не в Японии, не в Корее. Мы должны все ресурсы и деньги бросить на создание у себя соответствующих производств, на их развитие, тем более что большинство заводов могут производить, скажем, газоперекачивающие насосы и одновременно двигатели для самолетов и ракет. Одни и те же заводы производят сонар для плавучих платформ и подводные лодки, танки, крейсеры и т. д. Кстати, в том пресловутом законе, который был тогда пролоббирован, нормы звучали так, что оборудование, ввозимое из-за рубежа, и услуги освобождались от всех таможенных пошлин, акцизов и т. д. и т. п. Я не буду перечислять все принципиальные дефекты того закона. Это действительно была беспрецедентная история.
Н.А. А по сути – антинациональная.
Ю.Ю. В результате закон завис на три месяца между Думой и Советом Федерации: в июле 1995 года Дума приняла его, и до октября на СФ оказывалось жесточайшее давление. Был такой момент: Черномырдин на заседании правительства делает внушение министру топливной энергетики за то, что тот не может заставить зависимых от него сенаторов проголосовать по этому закону как надо.
Ввели даже голосование подписными листами по этому вопросу. Там порядка половины членов СФ были работники исполнительной власти, губернаторы. Чем им только не грозили – «мы тебе газ отключим» и т. д. На что только не шли люди – прикидывались больными, неправильно заклеивали конверты, еще что-то. Лишь бы не голосовать по указке: прямо-то проголосовать «против» не могут, а Родину сдать тоже нельзя, то есть было четкое понимание того, что делалось. Так вот в результате трехмесячной борьбы все-таки удалось этот закон отклонить, потом уже была создана согласительная комиссия. Я, кстати, был ее сопредседателем от СФ. Самую варварскую, самую вульгарную норму удалось все же нам отклонить, но пришлось пойти и на компромисс.
Н.А. Кстати, наша публика иногда даже не догадывается, какие идут баталии за ее будущее, видит только то, что на поверхности.
Ю.Ю. Коль скоро мы заговорили о морали, я в этой связи, позвольте, вспомню о человеке, которого уже нет с нами, очень неоднозначном человеке – о трагически погибшем губернаторе Магаданской области Цветкове. В тот период он был еще золотопромышленником, членом СФ. Так получилось, что его голос в пятерке от СФ являлся определяющим, от него все зависело. Он как практик понимал больше других, чем чревато то решение. А лоббировали США, лоббировал Черномырдин, лоббировали члены администрации президента, целые политические партии в Думе через средства массовой информации, которые поливали на чем свет стоит сенаторов. Если поднять прессу за лето – осень 1995 года, там сплошь стенания: эти сенаторы отсталые не дают пролиться на Россию золотому дождю иностранных инвестиций. Страшное дело!
Так вот, сидим мы с этим Цветковым два часа кряду. (Кстати, здесь еще большую роль сыграл бывший министр промышленности, он тогда тоже был членом СФ, один из первых, кто поднял голос против этого закона). Я объясняю ему: да, тебе все дадут, если ты поддержишь это соглашение, но только что будет со страной? Мужик он был такой здоровый, крепкий, прагматик, а принял все же решение из иррациональных соображений. В то время как ему, золотопромышленнику, куда выгоднее было сделать то, что предлагали Ельцин, Гор, Клинтон, Черномырдин, – он был бы в шоколаде до конца жизни! И вот он понял все, осознал, и на согласительной комиссии, когда с другого конца стола ему говорят: «Ты что, не понимаешь, – это же для тебя, тебя в это включат, тебе все дадут!» – а он сидит такой мощный русский мужик и говорит: «Нет, я так решил – и баста!»
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
