— Это интересно, — заметила Снежинка.
Сара посмотрела на нее. Что она за человек, если может назвать ее печальный рассказ «интересным»?
— Я понимаю, моя вина в том, что я уехала, но я не могла поступить иначе.
— Вы ведь ухаживали за своей матерью? — спросил Уилл.
— Откуда вы знаете?
— Мне тоже кажется, что вы ухаживали, — предположила Снежинка.
— Да, — тихо вздохнула Сара, вспоминая теплые руки матери, ее внимательный взгляд. — Но потом должна была уехать.
— А теперь вы возвращаетесь назад, — сказал Уилл, — ради Майка.
— Именно, — сказала Сара. Она неосознанно потянулась руками к своей голове, где гнездилась ее ужасная болезнь. — Я хочу направить его на путь истинный, пока не поздно.
— Пока он не превратился в мрачного ворчуна? — спросила Снежинка.
— Прежде чем он забудет, почему вы любите День благодарения больше всех других праздников, — добавил Уилл.
— Готовь большой самолет, папа, — сказала Снежинка. — Я лечу с вами.
— Нет! — тихо вскрикнула Сара. — На острове грязь, в доме вечные проблемы с отоплением, и запах от гусей ужасен. — Она забеспокоилась, не желая, чтобы поездка превратилась в шумную экскурсию, к тому же Снежинка пропустит школу, и обязательно будут еще какие-то неприятности.
Для Сары поездка на остров была ее миссией. Она воспринимала отъезд сына как собственную потерю, он был словно обломок корабля, дрейфующий далеко в море, и ей нужно было вернуть его назад. Она хотела вернуть его, пока не поздно. Ее мысли метались. Она не хотела, чтобы Снежинка была рядом, не хотела, чтобы кто-то отвлекал ее от Майка. Но тут Уилл пришел ей на помощь.
— Ты не можешь поехать, дочь, — сказал он. — Для меня это работа, а не прогулка. И твоей маме это не понравится. Она хочет, чтобы ты была с ней в День благодарения. Ты же знаешь.
— У нее есть Джулиан.
— Да, но ты нужна ей, — настаивал Уилл.
— Папа, я…
— Нет, Снежинка. Ты останешься с мамой. И точка.
Наблюдая за ними, Сара не могла не понять, что Снежинка необходима Уиллу каждую секунду. Он был большой и сильный, и у него был низкий глубокий голос, который многое скрывал. Но он не мог скрыть своей любви к дочери. Как и она, Сара, не могла скрыть своей любви к Майку.
Вернувшись домой, Сара открыла пакет, который Снежинка оставила на ее столе. Там оказалась коробка с осветляющей краской для волос. Она стояла в ванной, разглядывая себя в зеркало. Мысль покрасить волосы казалась ей странной, но до Дня благодарения оставалось меньше недели.
Она зажгла свечу, которую ей подарила Мег после операции. Пламя потрескивало и разгоралось, освещая небольшое пространство вокруг. Глядя на зыбкое пламя, она думала о темно-красном сарае, о белом гусином пухе. Свечи и пуховики — таинственное соединение между архаикой и модерном.
Она представила себе Майка в холодном сарае, слышала гогот гусей, видела их перья, падающие, словно снег зимой. Когда сын был совсем маленьким, он обожал гусей. Иногда плакал, боясь, что дед делает им больно, выдирая у них перья. Крепко обняв его, Сара вдыхала ни с чем не сравнимый аромат детского тела, шептала ему на ухо, что гуси ничего не чувствуют, что собирать их пух все равно что расчесывать волосы на его голове.
Ее слова были ложью, и теперь, работая на ферме, Майк найдет тому подтверждение. Подставив голову под горячую струю, она подумала, что он наверняка вспоминает, как она его обманывала.
Она изучила инструкцию на коробке и вернулась мыслями к Снежинке. Эта девочка была дочерью другой женщины, и Сара надеялась, что она так же добра к своей матери, как к ней. Это она подбила ее на этот рискованный шаг. Сама Сара никогда бы не решилась на такое. Представляя себе, на кого она будет похожа с осветленными волосами, она испугалась того, что может подумать о ней Уилл. Что, если он решит, что она, женщина средних лет, решила выглядеть помоложе?
А может, ему понравится? И он решит, что ей идет? И что се волосы вовсе не безобразны, как он сказал на ярмарке…
Этот чертов дом был холодным и отталкивающим. Снежинке казалось, что из каждого угла чьи-то глаза следят за каждым ее шагом. Вся эта огромная, отвратительная, барская мебель, стоящая по стенам, подобно угодливым карликам, следила за каждым ее движением. Ее мать и Джулиан, словно два голубка, сидели у камина за бутылкой вина. Предки Джулиана смотрели на нее с больших портретов в старых, потускневших от времени рамах. Они не любили ее, но вместе с тем были совершенно уверены, что она никуда не денется.
— Я хочу поехать с папой, — снова сказала Снежинка.
— Это исключено, — отрезала Элис.
— Бедный папа. Ты позволяешь ему лететь в Мэн с чужим человеком, и никого, кто любит его, не будет рядом с ним в такой день.
— Он не ребенок, Сьюзен, — сказала ее мать. — Он сам взял этот чартер. Останься он в городе, то мог бы забрать тебя после обеда в четверг и провести с тобой уик-энд. Я уверена, вы увидитесь, как только он вернется.
— Обед — это очень существенно, — сказала Снежинка. — В прошлом году на День благодарения он ел холодную индейку. И так уже шесть лет!
— Мы хотим, чтобы ты была с нами, — заметил Джулиан, поднимая бокал с вином и рассматривая его на свет.
— Ну да… — вздохнула Снежинка.
— Мы очень хотим, — добавил Джулиан. — Я попросил Пэнси приготовить твой любимый сладкий картофель с кукурузным суфле и пекановыми орехами.
— С фундуком, — поправила его Снежинка. — Я люблю с фундуком.
— А, ну конечно. Я скажу Пэнси.
Снежинка хотела ринуться к нему через комнату и стереть эту мерзкую, снисходительную ухмылку с его лица. Он считал себя таким благородным отчимом! Ведь он готов распорядиться, чтобы для нее приготовили сладкую картошку на День благодарения, тогда как ее родной отец будет лететь почти на край земли, спасая чужого сына.
— Им нужно, чтобы я полетела с ними, — сказала Снежинка.
— Твой отец не говорил ничего подобного, — возразила Элис.
— Не говорил только потому, что не хотел тебя огорчать и не хотел ссориться из-за того, с кем я буду на праздник. Я им нужна, чтобы уговорить Майка вернуться домой.
— Кто такой Майк? — поднял брови Джулиан.
— Сын Сары Толбот, он уехал в Мэн, чтобы спасти семейную ферму. Он, как святой, ухаживает за своим старым дедом и тетей Бесс, но забывает о собственной жизни. Сара хочет вернуть его назад, пока еще не поздно, и я знаю, что могу ей помочь. Дети быстрее понимают друг друга.
— Майк Толбот, — усмехнувшись, повторил Джулиан.
Снежинка ворошила дрова в камине длинной кочергой. Металлическая ручка имела форму головы рыси. На кошачьей морде застыла хищная улыбка, точно как у Джулиана в эту минуту. Ей захотелось убежать к себе, не дожидаясь, когда он снова заговорит, но любопытство одержало верх.
