Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
– Зачем?
– Ко мне поедем. Или ты меня в таком виде хочешь в кабак пригласить? Там, за углом, гастроном, возле него тормозни. Я как раз за поддачей шел…
– За добавкой, – уточнил Борис Иванович, включая указатель поворота.
– Осуждаешь?
– А что я про тебя знаю, чтобы осуждать? – пожал плечами Рублев. – Вижу, что надломился, так ведь, наверное, не без причины. Мужик ты был крепкий, правильный, без червоточины. И, раз сломался, значит, ударило тебя сильно. И как я могу тебя судить? Знаю, как жизнь бить умеет, потому и не сужу. Но и ты меня, пожалуйста, пойми. Русские своих в бою не бросают…
– Ты еще веришь в эти сказки?
– Для меня это не сказка, – строго напомнил Рублев.
– Да, это факт… – согласился Сергей. – В этом-то и беда. Только я не ранен, и помощь твоя мне, извини, не требуется.
– Бабушке своей расскажи, – грубовато ответил Рублев, сворачивая за угол. – А еще лучше ступай в собес и там огласи свою декларацию. Вот они обрадуются! Портрет твой на самом видном месте повесят и золотыми буквами напишут: «Человек, которому не нужна помощь». И цветы к нему будут по праздникам возлагать.
Казаков промолчал, но Борису Ивановичу почему-то показалось, что упоминать о возложении цветов не стоило.
– И потом, – продолжал он, спеша исправить положение, – обо мне ты подумал? Может, это не ты, а я в помощи нуждаюсь? Кругом одни неприятности, в жилетку поплакать некому, и вдруг – бах! – прямо на капоте знакомое лицо. У меня радости полные штаны, а это самое лицо вдобавок ко всем прочим неприятностям заявляет: я, мол, тебя не знаю и шел бы ты, дядя, своей дорогой!
– Сдается мне, не пошили еще ту жилетку, в которую ты плакать станешь, – с сомнением заметил Казаков. – Впрочем, как знаешь. Охота тебе с алкашом возиться – возись на здоровье. Только имей в виду, дело это неблагодарное. У нас, алкашей, ни совести, ни стыда, это тебе любой скажет. Алкогольная деградация – слыхал про такого зверя?
– Словесный понос, – прокомментировал это выступление Рублев. – Нужна мне твоя благодарность как собаке пятая нога. Ты эти откровения для общества анонимных алкоголиков прибереги, а меня уволь – уши вянут…
– Стой, стой, магазин проехали! – всполошился Сергей.
– Не мельтеши, все нормально. Не дам я тебе засохнуть.
Оторвав от баранки правую руку, Борис Иванович открыл бардачок, в глубине которого блеснула темным янтарем бутылка «Хенесси».
– Кучеряво, – сказал Казаков и хмыкнул. – Хотя… Это, знаешь, случилось со мной пару лет назад одно происшествие… Не гони, вон на том перекрестке опять направо… Так вот, подходит ко мне около магазина один тип – по виду типичный америкос, в шортах ниже колена, в пестрой распашонке, в панамке и с цифровой камерой на пузе, а по-русски шпарит почти без акцента. Эмигрант, в общем. Лет ему, наверное, под шестьдесят или даже больше… ну, неважно. Сует мне пятихатку и говорит: помоги, говорит, водку выбрать. Я ему: ты чего, мужик, что ее выбирать? В магазине полки ломятся, бери – не хочу! Магазин, говорю, приличный, здесь паленого дерьма не держат, не водка – божья слеза! Пей сколько влезет, а наутро будешь как огурчик. А он мне: так в этом же, говорит, и загвоздка! Водка, говорит, стала не водка, а не разбери-поймешь что: пьешь ее, как воду, и никакого видимого эффекта. А вот знакомый, говорит, в прошлом году привез из России пару бутылок, так это ж, говорит, был настоящий праздник души! Хватил рюмку-другую, и повело куролесить! И наутро полный букет ощущений: и мутит, и башка трещит, и давление зашкаливает, и в глазах двоится… Вот это, говорит, водка, прямо как встарь!
– Ну?! – весело изумился Рублев, весьма довольный тем, что разговор все же завязался, пускай и на такую явно скользкую тему, как качество русской водки.
– Ей-богу, так и сказал. Ну, я и отвел его за угол, к киоску, где тетка Вера из-под прилавка паленкой приторговывала. Уж и не знаю, выжил он после этого или нет. Но, если выжил, наверняка остался доволен: у тетки Веры не водка, а настоящий динамит, с первой рюмки крыша набекрень… Вон в тот проезд давай, уже почти приехали…
Он опустил стекло со своей стороны, вынул из кармана разрисованную камуфляжными пятнами пачку сигарет без фильтра и закурил. Настроение у него заметно поднялось, и Борис Иванович заподозрил, что этот прилив бодрости и оптимизма вызван зрелищем лежащей в бардачке бутылки дорогого коньяка. Думать так о боевом товарище было неловко и грустно, но это, увы, здорово смахивало на правду.
Сигарета, которую курил Сергей Казаков, воняла так, словно была набита дубовыми листьями пополам с сушеным навозом, но Рублев был этому даже рад: смрад тлеющей ядовитой смеси, которую производители имели наглость именовать табаком, успешно забивал тоскливый кислый запах грязи и запущенности, которым тянуло от пассажира. Следуя его указаниям, Борис Иванович медленно вел машину по лабиринту междворовых проездов, перебирая в уме свои полезные знакомства в поисках человека, который помог бы вернуть Сереге Казакову человеческий облик. С затянутого серыми облаками неба начал сеяться мелкий теплый дождик, ветровое стекло стало рябым от капель. Брызги залетали в салон через открытые окна, приятно холодя кожу. Одни благие намерения были забыты ради других, куда более важных, но ведущих в том же направлении – прямиком в пекло. «Здесь», – сказал Казаков. Борис Иванович остановил машину и под усилившимся дождиком вслед за своим бывшим взводным нырнул в подъезд, неся под мышкой бутылку дорогого коньяка и даже не подозревая, что над головой у него уже начали сгущаться тучи, куда более густые и темные, чем те, что висели в данный момент над Москвой.
* * *
Участковый был совсем молодой, явно сразу после школы милиции, невысокий, коренастый, круглолицый и белобрысый. На новеньких погонах поблескивали лейтенантские звездочки, а дерматиновая папка на «молнии», которую он держал под мышкой, распространяла острый, легко ощутимый в радиусе двух метров запах большой химии, из чего следовало, что ее купили буквально на днях. Лейтенант заметно смущался и оттого держался нарочито строго и официально. Его хотелось дружески похлопать по плечу, а то и погладить по стриженой макушке, предложить чувствовать себя как дома и угостить чаем с вареньем, а еще лучше – молоком.
Впрочем, Борису Ивановичу не стоило большого труда сдержать этот неразумный порыв. Находясь при исполнении, сотрудники милиции почему-то особенно болезненно воспринимают любые посягательства на свои погоны, которые, как известно, располагаются у них именно на плечах. Да и явился этот мальчишка сюда явно не затем, чтобы распивать чаи; судя по чрезвычайной суровости, которую он на себя напускал, дело у него было сугубо официальное и притом не особенно приятное – как, впрочем, и в подавляющем большинстве случаев, когда участковому инспектору милиции приходится посещать на дому одиноко проживающих мужчин, еще не достигших возраста, когда они уже не могут даже хулиганить.
Тем не менее, чайку Борис Иванович ему все-таки предложил. От угощения участковый отказался, но на кухню прошел и там, усевшись на придвинутый хозяином табурет, принялся доставать из папки и раскладывать на краю стола какие-то свои бумаги. При этом он, не особенно скрываясь, шарил глазами по углам, явно рассчитывая обнаружить признаки антиобщественного образа жизни – грязь, пустые бутылки из-под спиртного, а то и что-нибудь похуже. Борис Иванович поставил на плиту чайник – несмотря на полученный только что отказ, из расчета на двоих, просто чтобы в случае, если лейтенант передумает, не кипятить воду вторично. Он не терялся в догадках и не строил предположений, хотя и не знал за собой никакой вины, которая могла бы послужить причиной этого визита. К чему гадать, когда ответы на все твои вопросы сидят прямо перед тобой и будут в ближайшее время озвучены, независимо от того, хочешь ты их слышать или нет? Раз мент пришел к тебе домой, он обязательно скажет, что ему от тебя надо, потому что эти ребята не из стеснительных…
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
