Отдел, где работала я, заказывал обеды в офис, но иерархия соблюдалась и здесь: чем выше должность, тем дольше обед и тем лучше ресторан. Помимо рядовых клерков и адвокатов мужскую часть отдела составляли юристы узкой специализации, в обязанности которых входило открывать для состоятельных клиентов офшорные компании для уклонения от налогов. Эти юристы занимали привилегированное положение, поскольку, уступая адвокатам в квалификации, нередко больше зарабатывали. Офшор был связан в основном с Францией, а французским, кроме самого владельца фирмы, владел лишь Терри, которого рвали на части, донимая просьбами о переводе.
— Где Терри? — спросил Энтони, один из наших «офшорных» юристов, известный педант, до того спесивый, что смахивал на гнома.
— У вас за спиной, — ответила я.
Энтони обернулся: с полным подносом дымящихся чашек в кабинет вошел Терри.
— Ты мне нужен, Терри!
— Позже. Я занят.
— Чем это? Подаешь секретаршам кофе? — возмутился Энтони. — Мои самые крупные клиенты в данный момент торчат в зале заседаний! Все французы, и никто не говорит по-английски.
Терри открыл папку, закурил.
— Извини, не могу. Занят. — И в качестве доказательства щелкнул кнопкой диктофона.
Багровый от злости Энтони протопал вон из кабинета, что-то бурча о никчемных делишках, никотине и кофеине.
— А если я ему помогу с переводом? — сказала я.
— Сколько угодно, — бросил Терри.
Я была очень молода, к тому же женщина, к тому же простая машинистка, а мои сослуживцы-мужчины широтой взглядов не отличались. Энтони ушам своим не верил, не желая понимать, что я свободно говорю по-французски. Но клиенты пришли в восторг, а Энтони, пусть и с прохладцей, выразил благодарность. Час спустя, когда мы покинули зал заседаний, десяток секретарш отлепились от экранов компьютеров, чтобы пригвоздить меня взглядами. Французы же расцеловали в обе щеки и вообще устроили такой концерт, что поучаствовать в прощании вышел сам босс.
Вернувшись за свою раздолбанную машинку, я сразу ощутила перемену: работа впервые доставила мне удовольствие.
Вскоре я стала неофициальным переводчиком фирмы и вечно засиживалась допоздна, печатая документы для отдела недвижимости и переводы для кого угодно.
— Вас бессовестно эксплуатируют, — заявил Терри как-то вечером, когда мы оба задержались на работе.
— Но я по крайней мере учусь…
— …выполнять двойную нагрузку за зарплату секретарши. Попросите прибавки. Фирма не обеднеет, если заплатит вам за работу, которую вы делаете.
На следующий день я вошла в просторный кабинет кадровика — чванливого типа с чудовищными усами, загнутыми кверху.
— Удивлен, что ты так и киснешь в своем углу, — хмыкнул он.
— Именно об этом я и собиралась поговорить.
— И чего бы ты хотела? — вопросил он, с напыщенной важностью покручивая ус.
Чтобы меня воспринимали всерьез — вот чего мне хотелось до смерти. Но моя молодость, блондинистость, наличие бюста и отсутствие солидной профессии никак не вписывались в мужское понимание «серьезности». Офисные умницы умудрялись обращать патриархат себе на пользу, зная, что легкий флирт с начальством немедленно отразится на зарплате. Я в эту игру играть не желала — впрочем, мне бы и талантов не хватило.
— Я подумала…
— Момент! Сам догадаюсь. Хочешь уйти из отдела недвижимости? — Он откинулся в кресле, выпятив грудь в потолок, но не сумев этим маневром скрыть отрыжку.
— Потому к вам и пришла.
— Уж извини, красавица, секретарши больше нигде не требуются.
— Я и не хочу работать секретаршей.
— А кем же тогда ты хочешь работать? — поинтересовался он.
Я не удивилась бы, услышав продолжение «…когда вырастешь», и вдруг поняла, что просьба о честной оплате моего труда требует немалого мужества.
— М-м-м… переводчиком. На официальной основе, — выдавила я.
— В нашей фирме нет должности переводчика.
— Я уже месяц перевожу для клиентов! — Возмущение пересилило робость.
— Без инструкции мы не имеем права создавать новые должности. Извини, красавица.
Скорее всего, мои мольбы его смягчили бы и он удовлетворил просьбу, но я была вне себя от злости и, сама не заметив как, оказалась у двери. Обернулась, чтобы попрощаться — и решила не утруждаться: завороженный взгляд кадровика был прикован к моему заду.
В моем закутке меня поджидал Терри.
— Ну и как прошло?
— Другой работы для меня нет. — Я давилась слезами.
— Топай выше. Обратись к самому шефу. Лучше всего — в пятницу после обеда.
В пятницу я надела костюм, намекающий на мой деловой потенциал, и едва дождалась возвращения Юриста с обеда. Терри не ошибся: трапеза Юриста длилась долго, в соответствии с его положением в фирме. В половине четвертого он ввалился в офис и двинул прямиком в туалет. Я заняла пост у шкафа с картотекой, откуда было удобно преградить Юристу дорогу.
— Ой, извините, — сказала я, столкнувшись с ним лицом к лицу.
— Ничего страшного. — Продолжать путь Юрист не торопился.
— Можно отнять у вас минуту? Хотелось бы поговорить.
Юрист улыбнулся. Он любил беседы с глазу на глаз.
— Через десять минут жду вас у себя в кабинете.
Я постучала, дождалась разрешения войти и закрыла за собой дверь. Юрист восседал в дизайнерском кресле за бескрайним столом, на хрустальной пепельнице дымилась сигара, сквозь тонкие белые занавески у него за спиной в кабинет проникало солнце. Юрист вскинул брови:
— Итак? Чем могу помочь?
За десять минут я убедила его, что достойна продвижения по службе, но предложить он мог лишь место заместителя наглеца Энтони.
— Он не так плох, как кажется, — заверил Юрист при виде моего вытянувшегося лица. — К тому же в дальнейшем, если все пойдет хорошо, я предоставлю вам отдельный кабинет и секретаря. Надеюсь, вы меня не подведете. Я на вас рассчитываю. — Его губы дрогнули, обхватывая влажный кончик сигары.
Уже через несколько месяцев количество моих клиентов обеспечило мне собственного секретаря и отдельный кабинет со стеклянной стеной — напротив кабинета кадровика, отчего у того наверняка давление зашкаливало. Последним, однако, смеялся именно он: зарплата сотрудников была в его ведении, и мне он начислял ни фунтом больше, чем старшей секретарше.
В помощники для меня Юрист нанял девочку-секретаршу, и враждебность со стороны коллег нас быстро сблизила. Обе молодые, неопытные, мы и работали одинаково сумбурно. И если я ей дала шанс, то она мне — не один, пока я училась руководить подчиненным. Конечно, я гордилась своими достижениями, но в душе мечтала о большем: о командировке в Париж. В любой беседе с французскими клиентами я расписывала, как восхищаюсь их городом (который ни разу не видела), и предлагала облегчить им жизнь, лично приезжая в Париж по первому их требованию. С каждым днем я все больше вникала в не отличающуюся особой сложностью процедуру открытия офшорной компании, и мне не слишком долго пришлось ждать вопроса, которому суждено было изменить мою жизнь.
