– Его нет, поэтому мы можем спокойно пойти ко мне и посмотреть инструмент.
Оленина вышла из машины, дождалась, пока Наталия запрет двери, и они поднялись в квартиру.
Увидев пианино, Ольга Константиновна принялась рассматривать инкрустацию. По выражению ее лица Наталия поняла, что пианино она покупать не будет. Даже за сто тысяч.
– Что, не понравилось?
– Это несколько не то, что я себе представляла. – Оленина подошла к роялю и коснулась клавиш. – Так что, вы действительно расследуете дело Сергея Ивановича?
– Да нет, это сильно сказано. Я всего лишь преподаватель музыки. Просто я очень хорошо относилась в Родионову, и один человек, который занимается этим убийством, попросил меня кое-что выяснить.
– Это касается его сестры?
– Чьей сестры? – Наталия сделала вид, что не понимает, о ком идет речь. Она обратила внимание на то, что Оленина почти не смотрит ей в глаза, а постоянно отводит взгляд в сторону. Так обычно поступают люди с нечистой совестью.
– Его сестры, Лены Жуковой.
– Да нет, не совсем. Если бы я была профессионалом, тогда другое дело, а так… Сплошная самодеятельность. А что, вы можете мне что-нибудь рассказать о ней? Вы думаете, что Жуковы и Сергей Иванович… вы думаете, что его убийство как-то связано с ними?
Оленина резко повернулась и посмотрела на нее в упор:
– Неужели вам непонятно, что Родионова убили случайно? Что целились в эту девицу, а попали в него. Почему никому не приходит это в голову? Ведь у нее же был выпускной. Все интернатские напились и устроили пальбу.
– Какую еще пальбу?
– Такую. Фейерверк, например. А под этот шум можно расстрелять целую толпу. Ведь его же там не должно было быть. Он оказался там случайно.
– А разве они с Валентиной не договаривались?
– Договаривались о чем? О том, чтобы встретиться в полночь? Зачем? Все прекрасно знали, что после выпускного все отправятся на автобусе на набережную… Это же традиция. Зачем же ему было появляться там в такое неподходящее время? Он был человеком в высшей степени рассудительным и никогда не тратил времени зря. Эта девица… – Наталия заметила, что Оленина упорно не желает называть Валентину по имени, что она просто ненавидит ее. И винит в смерти Родионова. – Девица должна была ночевать в интернате, как и все, а уж потом приехала бы к нему.
– Она не нравится вам?
– Бесстыжая нахалка, каких еще поискать. Из грязи – в князи, слыхали? Это про нее. Возомнила о себе бог знает что. Проститутка…
Наталия поняла, что разговор предстоит более чем серьезный.
– Знаете что, давайте-ка с вами выпьем. Помянем Сергея Ивановича.
Оленина посмотрела на нее с недоверием, но потом машинально стянула с головы берет, расстегнула плащ и сама направилась на кухню. Когда Наталия вошла за ней следом, то успела заметить, как покраснели ее глаза. Она явно собиралась расплакаться. Ее можно было понять: она ревновала своего любовника к новоиспеченной племяннице и тяжело переживала не только его смерть, но и то, что его шикарная квартира теперь принадлежит не ей, а Валентине.
– Водку я не буду, а вот крепкого кофейку с удовольствием.
Пока Наталия варила кофе, Оленина рассказывала:
– Мы жили с ним душа в душу. Он собирался оформить наши отношения, потому что всякое может случиться, все под Богом ходим. И тут вдруг он находит эту девицу.
– Скажите, она действительно так похожа на его сестру, как говорят? – спросила Наталия и поняла, что проговорилась: откуда ей, собственно, знать об этом? Но Оленина не заметила. Очевидно, эта история настолько крепко врезалась в ее сознание, что ей казалось, будто все окружающие посвящены в нее и понимают друг друга с полуслова.
– Я бы не сказала, – произнесла она неуверенно.
Наталия оценила эту явную ложь как элементарное нежелание принимать их родство. В принципе, схема этих отношений была предельно проста: Валентина, по сути, отняла Родионова у Ольги Константиновны, затмила ее существование и всколыхнула в своем дяде неистребимую любовь к погибшей сестре. Именно любовь к Елене Родионов и перенес на Валентину. И Оленина не смогла им обоим этого простить.
– А вы знали Елену?
– Нет. Мы не были знакомы. Я видела ее лишь на фотографиях. Скажите, а зачем вам встречаться с Татьяной Филимоновой?
Наталии это не понравилось: она не любила, когда ей задавали подобные вопросы. Но показаться невежливой ей тоже не хотелось, поэтому она ответила:
– Кажется, они с Павлом были дружны с Жуковыми, вот я и хотела кое-что для себя выяснить. – Она не могла солгать, потому что сам Филимонов в присутствии Олениной произнес фразу, свидетельствующую о том, что ее визит имеет отношение к Жуковым. Поэтому придумывать что-то на ходу было глупо и могло вызвать у Олениной подозрения. – Кстати, а вы не могли бы мне сказать, кто этот человек? – И Наталия показала Олениной снимок, где Елена была изображена в обществе своего мужа и, как теперь она узнала от Наталии Петровны Бланш, любовника. Даже если Олениной эта фотография ни о чем не скажет, попытаться понаблюдать за выражением ее лица в момент, когда она будет смотреть на фотографию, все-таки стоит. А вдруг…
И она увидела, как Ольга Константиновна побледнела. Как бы она ни держала себя в руках, физическая реакция ее организма на снимок была более чем явной. Человек не в силах управлять некоторыми внутренними процессами, происходящими с ним в момент волнения. Но волнение здесь могло быть вызвано разными причинами, вернее, разными людьми: Леной, Валентином Сергеевичем и, наконец, брюнетом, любовником Жуковой.
– Вы знаете кого-нибудь из этих людей?
– Нет.
– И эта женщина вам никого не напоминает?
– Нет.
– Но ведь это же Жукова Елена и ее муж, Валентин Сергеевич. А вот кто третий, никто не знает…
– И вы за этим собираетесь к Филимоновой?
– А почему вас это так интересует?
– Меня это не интересует вовсе. Мне просто не хотелось бы, чтобы поиски убийцы Сергея Ивановича велись не в том направлении. Я глубоко убеждена, что причина кроется в этой… этой девице, которая называет себя его племянницей. И поэтому у меня к вам просьба: если вы имеете влияние на тех людей, которые занимаются расследованием профессионально – вы понимаете меня, – то попытайтесь объяснить им, что Родионова убили по чистой случайности.
– Но откуда такая уверенность?
– Да вы бы посмотрели на нее, поговорили бы. Это же преступница, наркоманка, проститутка. На ней клейма некуда ставить. Они же все такие, интернатовские.
– Почему вы такого мнения об этих несчастных детях?
– Потому что хорошо знаю жизнь.
– Ладно, я поняла вас и попробую поговорить о вашей версии, но скажите, а почему бы вам самой не сходить в прокуратуру и не заявить о своих подозрениях? Или у вас нет доказательств?
