Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
– Слово и дело! – и вместе с Волчком вцепился вНикодима, затряс его что было силы: – Убийца! Душегуб проклятый! Держите его!Вяжите его!
– Держите его! Вяжите его! – завопил и Никодим,одной ногой пиная Волчка и люто косясь на Даньку: – Ограбил меня! Дочкуссильничал! Обездолил девку!
Данька даже оглянулся, изумленный: не стоит ли сзади тот,кому адресовано это последнее обвинение? Но сзади никого не было. А Никодим, непереставая пинать пса, все орал, все наскакивал:
– Князюшка! Барин и хозяин! Царь-государь! Да есть лина Руси, на родимой, правда-матка? Набежал ворог на наш дом, дочкино девствоиспоганил, мошну украл, а сам ушел безнаказанно! Да видано ли такое?
Ему удалось наконец отшвырнуть Волчка. Рухнул на колени ипополз, простирая руки, беспрестанно причитая, к трем высоким мужчинам, которыестояли поодаль и несколько озадаченно взирали на происходящее.
Пес попытался снова кинуться на него, однако Данька оказалсяпроворнее. Схватил его за загривок, прижал к ноге и исподлобья глянул на этихтроих, от которых, как он тотчас понял, в ближайшее время будет зависеть егосудьба, а может быть, и жизнь.
Двоих он уже знал: это были синеглазый брат княжныДолгорукой и сам царь. Третий – крупный, отяжелевший от прожитых лет мужчинавозрастом далеко за пятьдесят, с надменным выражением лица и важной осанкою –смотрелся чуть ли не внушительней юного государя.
– Ты кто же будешь такой, чтоб моего человекаобижать? – спросил он негромко, и Данька узнал тот голос, который называлНикодима Сажина Никахой. Выходит, он знает этого негодяя? И не его ли называлпроклятый Никаха князюшкой, барином и хозяином? Уж не его ли владение –забрызганные кровью невинных людей Лужки? Но кто он таков?
И тут словно бы некое откровение снизошло на Даньку, а можетбыть, он усмотрел в чертах молодого Долгорукого и этого внушительного мужчинынеоспоримое фамильное сходство, только ему сделалось все ясно: перед ним стоитсам Алексей Григорьевич Долгорукий. Он-то и есть хозяин Лужков и господинНикодима Сажина! Ведает ли князь о тех лиходействах и лютостях, кои творятся вего имениях и, возможно, его именем прикрываемы?! Не может такого быть, чтобыведал. Надо как можно скорее открыть ему глаза!
– Ваше сиятельство! – крикнул Данька, падая в ногикнязю. – Ваше царское величество! – вспомнил он, что рядом стоит самгосударь. – Не велите казнить, велите слово молвить!
– Ваше сиятельство! – отозвалось ему эхо,отозвалось почему-то на два голоса – толстый, грубый и гнусавый,неразборчивый. – Не велите казнить, велите слово молвить!
Данька растерянно повернул голову и узрел, что никакого эхаи в помине нет, а рядом с ним на коленях стоят проклятый Никодим и еще какая-тотолстомясая деваха с соломенными всклокоченными волосами и в грязном сарафане.На ее щекастом лице цвел свекольный румянец; слишком светлые, почти белые глазаблуждали с выражением неопределенным, то ли сонным, то ли туповатым, рот вялоприоткрывался, с трудом выталкивая слова, словно был набит кашей:
– …сиятельство… казнить… молвить!
Данька узнал этот голос сразу. Спасительница-губительница!«Русалка»! Удивительно – тогда, ночью, она казалась чуть ли не красавицей, атеперь… да на нее и смотреть тошно.
Однако что ж это получается, люди добрые? Она – дочкаСажина?
Ну, вот это сказка сказывается так сказывается!..
Август 1727 года
…Его вели по какому-то коридору в полумраке, а потомоставили в абсолютно темной комнате. Некоторое время он думал, что пребываетздесь совершенно один, но вдруг ощутил присутствие какого-то человека.
Он встрепенулся и принялся вглядываться в темноту, но ничегоне увидел. Безликий, бестелесный голос вопросил:
– Имеешь ли ты истинное желание быть принятым?
Этот вопрос ему уже задавали не один раз, да он и не явилсябы сюда, когда б не имел такого желания. И все же он ответил покорно исмиренно:
– Мое желание быть принятым – искренно и неизменно.
– Каково твое имя и звание?
На мгновение он замялся, потому что носил два имени и обамог считать истинными. Потом вспомнил подсказку своего напутствующего и отвечалименно так, как советовали:
– Я называюсь Алексом Валевским или АлексеемЛеонтьевым, шляхтичем польским и дворянином русским, но отрекусь от обоих этихимен во имя истины и с благодарностью приму то, которое братья сочтут нужнымдать мне.
Темнота издала вздох, который можно было считать выражениемдовольства, потом потребовала, чтобы Алекс вынул из своих карманов всеметаллические вещи, монеты, отстегнул все пряжки, снял кольца; потом ему быловелено обнажить правое колено и на левую, уже обутую ногу надели еще однутуфлю. Невидимый приготовитель завязал Алексу платком глаза, хотя он и без тогоничего не видел, и оставил его на несколько минут для размышлений.
Джеймс – так звали его напутствующего – еще прежде подробнорассказал Алексу, что в это время происходит в соседнем помещении. Называлосьоно ложей. Там уже собрались братья – мастер и два его помощника-надзирателя,секретарь и хранитель сокровищ. Джеймс был хранителем сокровищ, а его братДжордж – мастером ложи «Сияющего разума». Джеймс рассказывал, что первым деломмастер и оба его помощника надевают на шеи голубые ленты, образующиетреугольник на груди: у мастера висят на шее циркуль и линейка, старшиенадзиратели носили один циркуль.
На стол мастера были поставлены свечи, на подсвечникахвнимательный взгляд мог увидеть символические фигуры. Здесь было изображениецаря Соломона, по чьему приказу был построен знаменитый Иерусалимский храм, вкотором возникли первые таинства каменщиков, назвавшихся затем масонами, атакже фигуры Гирама Тирского, поставлявшего материалы для этого строительства,и Гирама-Абифа, или Адонирама, убитого при сооружении храма тремя своимисобратьями. Алекс уже знал, что легенда об этом убийстве священна для всякогомасона, поскольку именно она положила начало клятвам и многим ритуалам. Вчастности, клятва, которую он долго заучивал наизусть и которую ему ещепредстояло произнести, была не что иное, как проклятие, названное на себя однимиз убийц Адонирама.
Но произнесение клятвы было еще далеко впереди. Пока жеАлекс размышлял о том, что происходит в комнате таинств – в ложе. Он знал, чтона каждого брата надет белый передник – запон: точная копия рабочих фартуковкаменщиков. Место мастера было за столом, на восточной стороне; перед нимлежала открытая Библия, на ней – циркуль, концы которого покрывал lignum vitae,или наугольник. Старший и младший надзиратели стояли напротив него, на запад ина юг.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
