Мы словно два дерева, которые срослись вместе, наши корни переплелись между собой под землей, как змеи в клубок. Наши ветви лежат одна на другой, каждый листочек нежно гладит листву другого, пока мы пытаемся поглотить семена друг друга, поскольку наши семена — секреты, которые свяжут пас вместе навсегда.
И на мгновение мы становимся одним человеком, до того как разъединиться.
Поднимается ветер, когда мы отрываемся друг от друга.
— Я…я не… — бормочу я, запинаясь. Рианна улыбается и опускает глаза, нежно вытирая уголки губ, где остались следы моей слюны.
У меня такое странное чувство внутри, словно мне хочется, чтобы время полетело быстрее, чтобы вся наша жизнь прошла прямо в эту секунду, хочется прожить всю свою жизнь сразу, вместе с ней.
— Поцелуй меня еще, — говорит она, но как только я наклоняюсь, она отталкивает меня и вырывается из моих рук. — Но сначала поймай меня. — Ее голос разносится ветром, когда она пускается быстро бежать по пустому парку.
Я опешил на секунду, мои руки повисли как плети — я растерялся оттого, что ее настроение меняется быстрее, чем небо перед грозой. Я не привык к таким быстрым переменам, моим чувствам нужно больше времени, чтобы остыть. Я смотрю на нее, изумляясь тому, как прекрасно, наверное, иметь такую способность.
— Лучше поспеши! — кричит она и бежит вверх по холму.
Сейчас, когда я бегу за ней, я понимаю, что она на самом деле ангел, потому что мои ноги — как облака, которые проплывают мимо солнца. Я даже не чувствую своих рук, как они двигаются взад и вперед, или как горят мои легкие — я вспомнил, что значит быть ребенком, когда я бетал по детским площадкам, вспомнил, как легко все было тогда, и вспомнил то, что я забыл: оказывается, я снова могу это испытать. Должно быть, она постоянно это чувствует. Безопасность и свободу. Я не хочу догонять ее, если это означает, что потом это чувство исчезнет навсегда.
Но она снова зовет меня, снова сбавляет скорость, позволяя приблизиться к ней. Когда я бегу, я ощущаю вкус ее помады, как конфетку в моем рту, я бегу быстрее, потому что снова хочу почувствовать ее в своих объятиях.
Рианна стоит на вершине холма.
Ока больше не убегает.
Она показывает на меня и смеется.
Я смеюсь вместе с ней; запыхавшись, я пытаюсь пройти последние несколько шагов наверх.
— Ты ведь знаешь, что я позволяю тебе поймать себя, так? — говорит она и складывает руки.
Я киваю, я никогда бы не поймал ее.
Она вытягивает руку, чтобы притянуть меня к себе, и мы оба падаем на землю, как только наши тела соединяются.
При дыхании моя и ее грудь вздымаются, как волны в океане.
Наши влажные от пота руки сжимают друг друга.
Она раскидывает руки, похожие на крылья, лишенные перьев, на земле — открытое приглашение; затем она зовет меня шепотом, когда я ползу по траве и по земле, чтобы сначала приблизиться к ней, потом лечь на нее сверху, и она закрывает глаза; ее губы слегка приоткрыты, она излает нежные звуки, звуки, просящие быть произнесенными внутри меня, когда я накрываю ее губы своими губами, и мы начинаем говорить без слов.
Я закрываю глаза и представляю, что птицы собираются над нами и кружат вокруг нас по спирали.
Вкус ее жевательной резинки, кисловатый запах ее пота, смешанный с запахом ванили, то, как надежно ее тело прижато моим, — все это вновь и вновь вызывает у нас улыбку.
— Что? — спрашивает она, хихикая. — Ну что? — потому что я не перестаю улыбаться и мне приходится прервать поцелуй.
— Ничего, я просто счастлив, — говорю я. И она произносит:
— Я тоже, — притягивая меня снова к себе.
20 часов 10 минут. Воскресенье
Иногда я и сам не знаю, что во мне не так.
Иногда я думаю, что, может, я заслуживаю всего плохого, что происходит со мной.
Именно так я себя и чувствую, когда Ласи берет трубку: ее голос, словно у первоклашек, распевающих рождественские гимны, — такой счастливый, такой открытый, такой хрупкий.
— Я соскучилась по тебе, — говорит она, и я чувствую себя беспомощным и глупым на другом конце провода.
Я позвонил, чтобы рассказать ей о Рианне и о тем, какой замечательный день я провел вместе с ней.
Я хотел рассказать Ласи, что Рианна похожа на девочку на ее рисунках. Я хотел рассказать ей, что нашел ангела и думаю, что со мной все будет в порядке. Но когда я слышу ее голос, я больше ничего не хочу говорить.
Я сам не знаю, почему решил, что она обрадуется, услышав все это. Наверное, я не подумал об этом. Я подумал только о себе и о том, как хорошо будет поделиться с кем-нибудь, кому я доверяю.
— Бенджи, ты еще здесь? — спрашивает она. Я издаю тихий свист.
— Я соскучилась по тебе, — повторяет она, и я говорю, что тоже скучаю по ней.
Это не ложь, я повторяю сам себе, что это не ложь, потому что я и вправду скучаю по ней. Но если это на самом деле правда, то почему же я не могу не думать об улыбке Рианны каждый раз, когда пытаюсь представить себе, как Ласи лежит на кровати и тесно прижимает трубку к уху, хотя знаю, что мое молчание ее обижает.
— Ну, как там дела, с твоим отцом?
— Хорошо, наверное. — И я ненавижу себя за то, что только пытаюсь найти предлог, чтобы повесить трубку и разложить все по полочкам в своей голове, а потом перезвонить ей, когда не буду настолько сбит с толку.
— Угадай — что? — говорит она, и я даже не пытаюсь гадать, мне слишком плохо, чтобы говорить, и я молча жду, пока она сама скажет. — Мама сказала, что я могу приехать к тебе в гости на каникулах! — В ее голосе столько счастья, и я так сильно щиплю себя за запястье, что чувствую, как ногти впиваются в кожу.
— Правда? Вот здорово! — Но я не могу даже себя заставить поверить в искренность моей радости, не говоря уж о Ласи, единственном человеке, который всегда понимал меня.
Казалось, мы молчим несколько минут ее дыхание словно удар кулака, бьющий снова и снова, все сильнее и сильнее с каждым разом, пока я не чувствую, что уже почти теряю сознание, и тогда она спрашивает:
— Что-то случилось? Она поняла: что-то не так.
— Ничего. — Ничего не говорящее, пустое слово: — Слушай Ласи, мне пора, отец зовет. Я просто хотел сказать тебе несколько слов. — Вот это уже ложь. Мне надо идти, потому что в противном случае мои легкие взорвутся.
— Хорошо, — говорит она, и я пытаюсь угадать, поняла ли она, догадалась ли она уже обо всем без моих объяснений, потому что у нее всегда был этот дар.
— Я позвоню тебе позже, на неделе, ладно? Я обещаю. — Я слышу, как она кивает головой, по тому, как она приглушенно дышит, я понимаю, что она прикрывает рот пальцами, что ее глаза смотрят вдаль, затуманенные, наполняющиеся слезами, и мне нужно положить трубку, иначе я никогда не смогу с этим жить.
