— Воспоминания.
Стоу показал на саженец белого чая, который он купил у монаха.
— И еще вот это.
Форчун зачарованно рассматривал кустик необыкновенного чая, и глаза его сияли.
— Какое чудо! Я покупаю его у вас. Сколько вы хотите за него?
Чарльз Стоу собирался сказать ему, что саженец белого чая не продается, но гость опередил его, назвав сногсшибательную цену:
— Предлагаю вам десять тысяч ли.
— Об этом даже не может быть и речи.
— Мистер Стоу, будьте рассудительны. Больше я не в состоянии вам предложить.
— Дело вовсе не в деньгах, мистер Форчун. Не будем больше об этом. Если вы хотите получить саженцы чая, вам придется самому отправиться за ними.
* * *
Через девять лет Роберт Форчун стал первым британцем, которому удалось вывезти из внутреннего Китая не только самые разные чайные кусты, но и восемьдесят пять китайских специалистов по выращиванию и изготовлению чая. Он привез их в Индию, где им предстояло положить начало преобразованиям в выращивании чая в этой британской колонии, а равно и конец монополии Срединной империи в процветающей торговле этим продуктом.
А в 1852 году в Лондоне вышел бесценный труд, раскрывающий все китайские чайные секреты. Назывался он «Дорога чая и цветов».
Автором его был Роберт Форчун.
* * *
После долгого выздоровления Чарльз Стоу принял решение возвратиться в Лондон и прожить там остаток жизни. В Китае по-прежнему свирепствовала опиумная война. Было самое время бежать оттуда. В Китай Чарльз Стоу не вернулся. И больше никогда не видел Лоан.
Стоу отплывал из Шанхая весенним утром. Плыл он на судне, которое везло не чай и не пряности, а оружие и амуницию, необходимые армии.
В Коломбо он опять слег с лихорадкой. Его отвезли в лечебницу, и там, чтобы облегчить его страдания, ему назначили принимать морфин.
Так в последний раз он причастился к опиуму.
* * *
В Лондоне Чарльза Стоу встретил отец и передал сыну его долю в торговом заведении, которое он держал близ Минсинг-Лайн.
Чарльз Стоу работал, как был приучен, с восхода до заката. И не пил ничего, кроме чая.
Ему было тридцать три года. И жизнь была позади.
Иногда на него накатывала тоска, и это было подобно пенному гребню волны, накатывающей на утес памяти. Он возвращался в прошлое, вспоминал Лоан и семь ночей любви, который она подарила ему. Он видел только долгий зеленый путь и ощущал струю ароматов, ласк, опиумного дыма и дождь. Но в конце концов он возвращался к реальности, и она казалась ему странной и чуждой, однако мало-помалу душевные раны затянулись, а потом и вовсе исцелились.
Он не держал зла на эту женщину. С течением времени он научился любить ее, и она казалась ему еще восхитительней. Она обретала некую достоверность, и эта достоверность приносила ему спокойствие. Он был уверен, что его любовь будет с каждым днем становиться сильней, и это будет продолжаться до последней минуты жизни. Их связь была так коротка, что пламени не суждено было иссякнуть. Лоан подарила ему самое прекрасное: волшебство первых мгновений.
Впрочем, Чарльз Стоу ни о чем не жалел. Долгое странствие по запретной реке привело его от зеленой мягкости чая к черноте опиума. И в конце концов он постиг, что жизнь — тот же опиум, который не бросают.
