— У меня их нет… — пожала плечами она.
Рейчел глотнула виски, и это помогло ей успокоиться, зато окружающий мир начал расплываться перед глазами. Джон видел: она измучена и утомлена до крайности.
— Думаю, нам пора ехать, — в конце концов решил он. — Я отвезу тебя в Ардроу-Хаус и уложу в постель.
На этот раз она не стала возражать. Поднявшись, он повернулся к Стивену и Эллен.
— Вы уже уезжаете? — спросила Эллен.
— Да, — ответил Джон. — Кажется, это самое разумное, что мы можем сделать. Пусть она выспится хорошенько, а там видно будет.
— Мудрое решение, — согласился Стивен.
Рейчел сумела выдавить улыбку.
— Если бы не вы, я бы до сих пор бродила по окрестностям.
— Все нормально, — отмахнулся Стивен. — Только не пропадайте снова. Дайте нам знать, как у вас дела.
— Обещаю, — кивнула Рейчел. — Вы такие славные люди! Я никогда вас не забуду.
На прощание она поцеловала Эллен и Стивена, после чего вышла с Джонатаном на улицу и приблизилась к машине. Он распахнул перед ней дверцу «пассата», Рейчел опустилась на сиденье, и они уехали.
Таковы были факты. Все остальное представлялось сюрреализмом.
Поросшие лесом холмы и луга по обеим сторонам дороги выглядели девственными; они были здесь всегда: и вчера, и во времена кельтов, и за миллионы лет до этого. Шотландский пейзаж был вечным.
А вот существование Рейчел представлялось ей самой зыбким и неустойчивым. Да и вообще, была ли она вчера?
Ей казалось, что ее жизнь началась только сегодня, а все, что случилось до того, — лишь сцены из жуткого кошмара. Ведь иногда реальность невозможно отделить от сновидений.
Глава четырнадцатая
Джонатан познакомился с Рейчел еще в те времена, когда оба работали в «Лондон Пост». Он пришел в редакцию газеты в двадцать семь лет, сразу после демобилизации из армии, а через три года стал главным редактором отдела событий внутренней жизни.
Когда же ему стукнуло тридцать, он решил самостоятельно заняться бизнесом и организовал агентство по написанию рекламных текстов и разработке веб-сайтов, о чем давно мечтал. Правда, отец Джона, сварщик на сталелитейном заводе «Флинн Стилуоркс», решительно выступал против частного предпринимательства, и мать поддерживала его. Собственный бизнес сопряжен с нешуточным риском — заявляли они. Он сделал прекрасную карьеру в газете — к чему выбрасывать достижения на ветер? Но Джонатан продолжал упорствовать. Он откроет собственное дело, и все. Точка. Конец дискуссии.
Его первым большим заказчиком, который до сих пор с ним сотрудничал, была именно «Лондон Пост». Весь первый, 2008 год он использовал под офис собственную квартиру. В 2009-м Джонатан арендовал этаж в здании «Уэллз-Билдинг» (офисном комплексе почти в самом центре Челмсфорда), который делил с консультационной фирмой и адвокатской конторой.
В его офисе хватало места для троих наемных сотрудников. Но с увеличением количества заказов Джон понял, что ему нужна помощь. И первым человеком, о котором он подумал, стала Рейчел Саундерс, его бывшая коллега по «Лондон Пост».
Два года назад, под вечер необычайно жаркого летнего дня, она впервые прошла мимо его стола. Он не мог отвести от нее глаз, потому что она была поразительно привлекательной. Загорелое лицо, длинные и черные как вороново крыло волосы, подтянутое, стройное тело… Предел мечтаний любого мужчины! Он решил, что на вид ей лет двадцать с небольшим.
У нее была назначена встреча с Кевином Бексби, боссом Джона, и потому она проследовала прямиком в его кабинет. Через пятьдесят минут она вышла. Бексби пожал ей руку, а она, снова проходя мимо стола Джонатана, одарила его широкой улыбкой. К своему удивлению, он почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Куда чаще, чем это случалось при виде Рози, с которой встречался целых два года — до того как она сбежала с каким-то парнем по имени Рик Чепмен.
Вечером того же дня он поинтересовался у Бексби, что за молодая женщина приходила к нему.
— Претендентка на рабочее место.
— Вот как? И какое у нее образование?
— Ты что, хочешь сделать мою работу за меня? — проворчал Бексби.
— Ни за что на свете, — с улыбкой ответил Джон. — Я бы не осмелился.
Еще через несколько недель Бексби объявил, что Рейчел Саундерс стала новой сотрудницей редакционного отдела. Утром первого рабочего дня ее представили коллегам. Джонатан пожал ей руку, а когда она тепло ответила на его рукопожатие, решил, что должен познакомиться с ней поближе — и как можно скорее. Но потом, к своему разочарованию, узнал, что она встречается с каким-то мужчиной — чему, впрочем, ничуть не удивился.
Она работала в отделе городских новостей, этажом ниже, и это затрудняло их случайную встречу. Однако возможность поговорить с ней все-таки представилась, и выпала она после того, как Джонатан совершил самую большую ошибку в своей карьере.
Он написал статью о мошеннических схемах в строительстве. Мало того что сослался на ненадежные источники, так еще и перепутал факты. И вот, когда его политически ангажированный опус был напечатан в «Лондон Пост», Бексби пришел в такую ярость, что Джонатан начал опасаться увольнения.
В тот вечер, около шести часов, во время перерыва между окончанием дневной смены и началом ночной, он в одиночестве сидел в кафетерии, отрешенно глядя в пластмассовую чашечку с кофе. В этот момент в заведение вошла Рейчел и подсела к нему за столик.
— Я слышала о том, что случилось, — сказала она. — Ну и как твои дела?
— Бывало и лучше, — пробурчал он.
К его удивлению, она улыбнулась. Нет, она не рассмеялась, но не стала при этом и сочувственно похлопывать его по спине. Рейчел Саундерс явно была довольна собой и веселилась от души.
— Ты же знаешь поговорку «В сегодняшнюю газету завтра рыбу заворачивают».
Джонатан невидящим взглядом уставился вдаль.
— Смотри, как бы Бексби тебя не услышал. Для него каждый номер священный.
— Я всего лишь хотела сказать, что это еще не конец света.
Он медленно выдохнул.
— Вообще-то, я прикидывал, каково это — уйти в монастырь и стать монахом.
Она несколько мгновений изучала его пристальным взглядом, а потом кивнула.
— Пожалуй, ты прав.
Он недоуменно уставился на нее.
— То есть как?
— Монашеская ряса очень тебе пойдет. А еще у тебя приятный голос. Держу пари, ты произведешь неизгладимое впечатление на монашек.
Он засмеялся, но в его смехе не было веселья.
— Ты слишком добра ко мне.
