Когда соединенный со шнурком звонок наконец выдает трель, Допплер разворачивается и бросается вниз по лестнице, но поскольку чувства его притуплены, а тело слушается гораздо хуже обычного, то все заканчивается печально: Допплер оступается и подворачивает левую ногу. Рухнув на щебень у подножия лестницы, Допплер несколько долгих секунд так и лежит, беспомощно, изнемогая от боли, но потом вспоминает, что надо спрятаться, и (хотя меньше всего ему сейчас хочется шевелиться) все-таки подползает к нижней ступени и прижимается к ней так крепко, что совершенно, как ему кажется, сливается с лестницей и дорожкой. «Если хоть чуточку повезет, то он меня ни за что не заметит», — успевает подумать Допплер прежде, чем слышит, как дверь открывается и кто-то выходит на крыльцо. Допплеру видно лишь пару сантиметров нижней каменной ступени, но он предполагает, что этот «кто-то» уже подобрал дрозда и сейчас стоит и озирается по сторонам, перед тем как вернуться в дом. Допплер ждет, когда послышатся звуки шагов и хлопнет тяжелая деревянная дверь, и в какой-то момент ему кажется, что все это он слышит, но поскольку уверенности у него нет, он на всякий случай еще долго выжидает, прежде чем поднять голову и выглянуть наружу. К несчастью, фон Борринг никуда не ушел. Он подобрал дрозда и теперь стоит и смотрит на лестницу. Из чего Допплер делает вывод, что все это время он был не так уж незаметен. Чтобы как-то выкрутиться из дурацкого положения, Допплер поднимает руку и неуклюже машет в знак приветствия.
Фон Борринг кивает в ответ.
— Я не знаю, кто ты, — говорит фон Борринг, — но лучше бы тебе зайти в дом. Ты, кажется, устал. Поспи у меня.
— Спасибо за предложение, — отвечает Допплер, поднимаясь на ноги.
Но восхождение по лестнице оказывается ему не по силам, и фон Борринг спускается на несколько ступеней и протягивает ему руку. Поддерживаемый старым скаутом, Допплер, шатаясь, взбирается наверх и заходит в огромный дом. Старик протягивает ему стакан воды и провожает в бывшую родительскую спальню на втором этаже, где Допплер немедленно, как принято говорить о таких случаях, проваливается в сон без сновидений. Допплер ведь, в сущности, ничем не отличается от нас с вами. Если у него слипаются от усталости глаза, то сон его будет глубок. А если он вывихнул ногу, то она болит.
* * *
В течение дня фон Борринг несколько раз заходит взглянуть на Допплера. Скаутская присяга обязывает его делать хотя бы одно доброе дело в день (пункт три скаутского закона гласит: «Долг скаута быть полезным людям и помогать им. Долг этот превыше всего, и это означает, что скаут ради его выполнения всегда готов пожертвовать своим благополучием или безопасностью. Если скаут не знает, как лучше поступить, ему следует спросить себя: „Что велит мне долг?“, то есть „Что будет лучше для других?“ — и действовать соответственно. Скаут всегда готов спасти человеку жизнь и помочь раненому. И он обязан совершать хотя бы один добрый поступок каждый день»).
На семьдесят шестом году своего скаутства фон Борринг по-прежнему верен этому Обещанию и хотел бы следовать ему в точности, но жизнь не всегда дает такую возможность. Например, все последние месяцы фон Борринг почти не покидал усадьбу, занимался садом, наблюдал за птицами, и особых случаев помочь ближнему ему не представлялось. В общем, норму он не выполнил, и недостача добрых дел близилась к сотне, как тут само провидение послало ему Допплера. С ним у фон Борринга появился шанс исполнить свой скаутский долг в полном объеме. Это отличный пример так называемой win-win situation — взаимовыгодных отношений, когда никто не оказывается в проигрыше. Выигрывают все. За исключением разве что Май Бритт. Но она, строго говоря, не член этого уравнения. Она скорее человеческий фактор, который, как известно, крайне редко принимается во внимание в математических задачах.
Проснувшись в пятом часу вечера, Допплер обнаружил, что нога его зафиксирована шиной из дощечек, сучков и прочего найденного фон Боррингом подручного материала, а сверху обложена ватой и затянута простыней. И пусть все это вызывает в памяти фронтовой лазарет времен крымской войны, зато нога в покое и больше не болит, а от стоящего на ночном столике подноса, закрытого серебряным колпаком, растекаются прекрасные запахи. Сам фон Борринг сидит на стуле у кровати и улыбается почти по-отечески, а потом открывает поднос, и на нем оказывается такой обед, при виде которого упомянутая Анна Каренина с приятельницами сто бы раз подумали, прежде чем кидаться под поезд.
— Ну-ка, садитесь, молодой человек, — говорит фон Борринг, подсовывая Допплеру под спину пару старинных толстых подушек. Потом он ставит ему на живот поднос и желает приятного аппетита.
— Приготовлено по рецепту моей мамы*, — поясняет он. — Я попробовал кусочек, вкус отменный.
На обед сегодня дрозд. Пригодился-таки для дела. Хотя, по правде говоря, мысль, что птицу можно пустить в готовку, была первой, которая пришла в голову фон Боррингу при виде подарка под дверью.
Дичь, подумал он. Не — ах, бедная птичка. Но — о, еда. Потому что хотя он и любит птиц, но не настолько страдает сентиментальностью, чтоб не употреблять их в пищу, когда сдохнут. Он человек практичный. Приученный скаутскими слетами к рачительности. И умеющий не смешивать два понятия: птица живая и неживая. Первых он изучает, к ним он неравнодушен. Но падаль — это падаль. Сам он птиц не убивает. Это и неприятно, и не встраивается в его систему хозяйствования, но стоит ему встретить птицу, предположительно умершую от естественных причин, как он не раздумывая пускает ее в готовку.
* насчет рецепта мамы фон Борринга.
Не забывайте, что рецепт рассчитан на четыре порции, а фон Борринг готовил для одного человека. Вследствие чего пришлось изменить указанные в рецепте количества (например, драматически уменьшилось число самих грудок дрозда), но в целом поглощаемое сейчас Допплером блюдо — то самое, что описано в рецепте. За недостающими ингредиентами фон Борринг съездил на велосипеде в магазин, а то, чего не нашлось и там, заменил на похожее. Рецепт ведь не догма. Это всего-навсего идея. Предложение. А по большому счету, как известно, тебя ограничивает только твоя фантазия.
Дрозды в пиве.
На 4 индейцев.*
Нужно:
12 грудок дроздов
300 г грибов
8 штук лука-шалота
1 бутылка темного или крепкого темного пива
50 г неразбавленного черносмородинового сока
50 г соевого соуса
1/2 ч. л. тмина
3 можжевеловые ягодки
3 горошины перца
1 бульонная кость
1 зубчик чеснока
1 небольшая луковица
для соуса:
2 стакана мясного бульона
