Уже потом, когда в Южную Африку приехали американцы, которые искали того, четвертого ребенка, нас с Бузи нашел один следователь — мужчина народности коса, а не какой-то там «охотник за головами» из-за моря — и стал расспрашивать, не видели ли мы в том зале, куда нас поместили, необычного мальчика. По описанию он очень походил на парнишку, которого я видела в первую ночь, но я не сказала, что видела его. Сама не знаю, почему я это сделала. Думаю, где-то в глубине души я догадывалась, что ему будет лучше, если его не найдут. Я видела, что следователь понимал, что я от него что-то скрываю, однако я все равно послушалась внутреннего голоса, подсказавшего мне, чтобы я держала язык за зубами.
К тому же… это мог быть и не тот мальчик, которого они искали. Там было много интандане, детей-сирот, а тот мальчик не сказал мне, как его зовут.
Рядовой первого класса Сэмюель «Сэмми» Хокемейер из 3-го экспедиционного корпуса морской пехоты, базирующегося в Кэмп-Кортни на острове Окинава, после своего возвращения в США в июне 2012 года согласился побеседовать со мной по скайпу.
Я познакомился с Джейком, когда нас обоих в 2011-м перевели на Окинаву. Сам я из Фэрфакса, штат Вирджиния, а он, как оказалось, вырос в Аннандейле, так что мы с ним подружились практически сразу. Выяснилось даже, что в средней школе я пару раз играл в американский футбол против его брата. До того как мы с ним пошли в тот лес, он был обычным парнем, ничего особенного, хотя немного более молчаливым, чем остальные, и со специфическим чувством юмора, которое могло оттолкнуть, если обращать на него внимание. Улыбчивый, пять фунтов восемь дюймов, ну, может быть, девять — на всех этих фотографиях в Интернете он выглядит более крупным, чем был на самом деле. Более крупным и более неприятным. Когда мы служили там, мы с ним увлекались компьютерными играми, можно сказать, даже «подсели» на них — с этим делом на нашей базе был полный порядок. И это самое худшее, что я могу о нем сказать, — я имею в виду, до того как у него на фиг снесло крышу.
Мы оба записались в подразделение гуманитарной помощи 3-го ЭКМП и в начале января узнали, что наш батальон направляют в лагерь возле горы Фудзи, где он будет развернут для учений, — полное воссоздание условий катастрофы. Услышав об этом, мы с Джейком очень обрадовались. Оттуда только что вернулись несколько морских пехотинцев из антитеррористического подразделения, против которых мы пару раз сражались в компьютерной игре. Они рассказывали, что Катемба, один из близлежащих городков, — это крутое место, где можно классно провести время; там есть одно заведение, где за три тысячи иен можно есть и пить сколько влезет. Мы также рассчитывали, что там у нас появится шанс съездить в Токио и познакомиться с японской культурой. На Окинаве этого особо не увидишь, поскольку расположена она в семистах километрах от остальной Японии. Вид на океан из Кортни открывается, конечно, потрясающий, но, если смотреть на него изо дня в день, очень скоро от всего этого начинает тошнить, тем более что большинство местных жителей не в восторге от нашей морской пехоты. Частично это объясняется инцидентом с Джирардом — парнем, который случайно застрелил местную женщину, которая собирала на стрельбище металлолом, — да еще групповым изнасилованием еще в девяностые годы. Я бы не сказал, что местные жители настроены так уж враждебно, однако абсолютно точно, что очень многие из них хотели бы, чтобы нас там не было.
Сам лагерь Фудзи — нормальное место. Небольшой, но тренировочная зона просто класс. Нужно сказать, что, когда мы приехали туда, было жутко холодно. Все время туман, тонны дождя с неба — нам еще повезло, что не выпал снег. Наш командир сказал, что первые несколько дней мы будем готовить снаряжение, чтобы развернуться в зоне маневрирования на северном склоне Фудзи, но не успели мы еще толком расположиться в казармах, как начала просачиваться информация о «черном четверге». Сначала мы узнали о крушении самолета во Флориде. Пара наших парней были родом из тех мест, так что родственники и подружки сбросили им последние новости по электронной почте. Потом пришло сообщение о самолете из Великобритании и еще об одном, откуда-то из Африки, — в общем, слухи просто роились в воздухе. Многие из наших считали, что это террористы, может быть, какие-то репрессии со стороны арабов, и все мы были уверены, что нас перебросят обратно на Окинаву. Учитывая, где мы находились, казалось даже ироничным, что в последнюю очередь мы узнали о катастрофе борта компании «Сан Эйр», — никто из нас просто поверить не мог, что это произошло так близко отсюда. Как и все остальные, мы с Джейком всю ту ночь просидели в Интернете. Именно тогда мы и узнали об этих выживших — стюардессе и ребенке. Некоторое время связь была плохая, но нам все же удалось загрузить из YouTube ролик, как того мальчишку поднимали лебедкой на вертолет. Нас всех ошарашило известие, что один из спасшихся умер по пути в больницу. Странно сейчас вспоминать такое, но, помню, я тогда сказал Джейку:
— Черт, надеюсь, это был не тот ребенок.
Пусть это и нехорошо прозвучит, но даже то, что на борту самолета «Сан Эйр» был один американец, не сделало эту катастрофу более реальной для нас. Даже тот факт, что там погиб один из наших соотечественников.
В пятницу утром наш командир сказал, что нужны добровольцы из подразделения гуманитарной помощи для обеспечения безопасности в районе катастрофы и расчистки посадочной площадки для вертолетов, чтобы спасатели могли ближе подобраться к этому месту. На инструктивном совещании он сообщил нам, что в том направлении движутся толпы родственников погибших, а это мешает проведению работ соответствующих служб. Пресса также способствует тому, чтобы превратить все в полный бардак, некоторые из корреспондентов даже получили травмы или заблудились в лесу, так что их самих теперь требуется спасать. Я был удивлен, что японцы захотели, чтобы к этому подключились мы. Конечно, между Штатами и Японией существует взаимопонимание, но местные все равно норовят все делать сами — думаю, тут все дело в гордости. Но наш командир объяснил, что их сильно критиковали за то, что после крушения сверхскоростного пассажирского экспресса в конце девяностых они сваляли дурака и сильно напортачили, действуя в одиночку: недостаточно быстро согласовали свои действия, ждали, пока раскрутятся шестеренки бюрократической машины, работали только тогда, когда получали команду от начальства, ну и всякие подобные вещи. За это люди заплатили своими жизнями. Я сразу вызвался, и Джейк тоже. Нам сказали, что мы будем работать в тандеме с группой ребят из расположенного неподалеку лагеря JGSDF, и Йодзи, японский рядовой, которого прикрепили к нам в качестве переводчика, начал по пути рассказывать нам об этом лесе. Он сказал, что у него очень плохая репутация, потому что там покончила с собой масса народу. Самоубийств тут так много, что полицейские вынуждены были разместить на деревьях камеры видеонаблюдения и в лесу полно неопознанных трупов, пролежавших здесь много лет. Еще он сказал, что местные стараются держаться от этого места подальше, считая, что его охраняют обозленные духи мертвых, души, которые не могут найти упокоения, или еще что-то в этом роде. Я не слишком-то знаком с духовной жизнью японцев, знаю только, что они верят, будто души животных могут вселиться во что угодно, от человека до стула, или как-то так. Но прозвучало все это уж больно натянуто, чтобы быть похожим на правду. Большинство наших стали чесать языками и отпускать всякие шуточки по этому поводу, но Джейк тогда не сказал ни слова.
