Книга Франсуаза, или Путь к леднику - Сергей Носов

Я понял, что до сих пор не знал горных дорог, а если что и принимал за горные, то были сущие пустяки. Горная дорога - это вот, когда посасывает под ложечкой ни в каком не фигуральном смысле. Поражает уверенность водителя, в чертах лица которого поневоле ищешь признаки маниакальности. Хотя тень маниакального ужаса на наших лицах, это как раз то, что должно веселить его. Он действительно весел.

Грудоподобные горы сменились кучеподобными.

Выезд на день из Леха, всего-то делов. А впечатлений, черт их дери, выше головы, слов не хватает!

Ровная однородная поверхность крутого склона горы пересечена почти пунктирной царапиной. Она не бросается в глаза, когда, выехав из-за поворота, открывающего взгляду очередной потрясающий вид, обозреваешь во всей полноте этот вновь предъявленный склон, больше похожий на стену, которая должна вот-вот осыпаться, и только потому, что знаешь, быть тебе где-то там - после еще одного загиба дороги, только поэтому и признаешь в той нечеткой царапине свой будущий путь.

Франсуаза! Ты поняла, что я сказал? Ты способна воспринимать столь длинные предложения?

Упрощаю. Представь: большая куча песка. Отсечем и уберем половину, а по середине среза наметим соломинкой горизонтальную линию, - вот это и будет наша дорога.

Первая мысль: проехать там невозможно, - и вдруг замечаешь медленно перемещающуюся точку, частицу, крупицу, соизмеримую с теми песчинками, из несметного множества которых состоит эта куча-гора. Что такое? Да неужели машина? А что же еще?! Беспокойную точку соотносишь с реальным объектом вроде того, в котором сам, вцепившись в держалку над дверцей, сидишь рядом с невозмутимым водителем, - вот тебе и масштаб для всей картины, и особенно для зрелища пропасти! Взбодрись: они едут навстречу и вам еще предстоит разъехаться!

Все ниже и дальше покинутая долина. Она каждый раз открывается взгляду на завершении очередного витка дороги. С каждым разом зеленое пятно уменьшается, тает, как, испаряясь, тает таинственный реактив, пролитый на столе. Послушай-ка, Франсуаза, уж если меня потянуло на такие сравнения, скажу тебе, на что похожа однородная поверхность того жутковатого склона, - на легкое курильщика, вот на что! Но тебя, сколько помню, этот экспонат не очень увлек. Подожди, не сбивай меня с мысли.

Появляется снег. Снег и выше дороги, и ниже дороги. Еще чернеют крупные камни. Чем дальше, тем меньше впереди черноты. Всюду снег, и снежная пропасть по левую руку постепенно сходит на нет - мы приближаемся к перевалу.

Это Чанг Ла. Вот куда мы забрались!

Что-то пестрое впереди, шевелящееся. Это тысячи трепещущих на ветру флажков, окутывают ступу на перевале.

Частично занесенная снегом времянка в виде белой невзрачной коробки с узкими окнами и щит на ней: «INDIAN ARMI». Остановились. Ветер готов сорвать очки твои черные (то есть мои). Натяни на уши шапку! Если есть, надень капюшон!

Четыре джипа еще, - мы здесь не одни. Красная стрелка зовет в «INDIAN ARMI». Нам обещают «Complimentary НОТ TEA».

Молчаливый военный от лица армии угощает чаем забравшихся сюда путешественников. Его лицо защищает черная маска. Металлические стаканы сами моем в тазу, обязанность военного - управлять краном титана.

В стороне - на условной обочине - кузов автомобиля торчит из снега, стекол нет, правый борт вмерз в лед, - кому-то сильно не повезло: начало прошедшей зимы застигло на перевале.

Большая палатка с красным крестом: «FREE MEDICAL AID» Это правильно, это разумно. Кружится голова, едва не заплетаются ноги, вот и Люба говорит, что ее замутило как будто. Пожалуй, все-таки мы обойдемся без помощи военного фельдшера, просто не надо на этой высоте задерживаться.

Все в черных очках, у некоторых пол-лица закрыты шарфами до глаз. Это из тех джипов. Радостно фотографируются у вывески, обозначающей высоту - в футах и метрах. Первых - 1586, вторых - 5360. Мать честная, мы выше пяти километров! А то я смотрю, снежные пики вдали - они ж на уровне глаз!

Таких высоченных дорожных перевалов больше нет нигде в мире.

Глазам не верю, говорит наш с тобою биограф, глядя на далекие вершины гор: мы ведь выше Казбека! (словно Казбек в Гималаях...)

А Командор говорит: почти что Эльбрус. (Только мы в Гималаях, а он про Эльбрус...)

Тут еще храм - небольшой, причем индуистский. Размером, пожалуй, меньше троллейбуса... Трезубцы, символы Шивы, торчат из снега. Двери открыты, путь расчищен от снега: «JAI CHANGLA ВАВА BE KIND ТО ALL RANKS AND FAMILIES». Надо пройти под дутой с бронзовыми колокольчиками и подняться по разноцветным ступеням, их не больше десятка, но, честное слово, нету сил никаких. К тому ж там надо разуться. Наклониться - шнурки развязать? О, нет. Только не здесь. Но что же этот Чангла баба, он так и живет на перевале? Невероятно. Не может быть!

Ошметки облака ползут над нашими головами, задевая флаг над храмом и низкую крышу армейской постройки.

Пора уезжать. Спасибо за чай. Главное, чтобы водитель головой не поплыл, нам еще ехать и ехать. Нет, кажется, не плывет. Улыбается. Дело привычки. Лично я уже с трудом различаю дорогу. Плыву. Поздравляю себя: меня укачало.

Минуя заснеженную седловину, спускаемся вниз по другой стороне хребта. Щит на спуске предупреждает о сходе лавин. Наш водитель буддист. Его брата призвали в армию, ему служить пять лет. Не слабо! - Люба сказала. Командор со знанием дела, с видом стратега объясняет нам, дуракам, военное значение здешних дорог. Потеряй дорогу, потеряешь весь регион. Вот почему за дорогами, за их состоянием, следит индийская армия.

Горы меняют облик, становятся глаже, положе. Горы похожи теперь на стадо спящих слонов. Слоны стряхнули снег и уснули. Снег лишь на дальних вершинах.

Перед спуском в долину проверка документов. Расписываемся в каком-то журнале, это хорошо, что от нас ждут возвращения.

Несколько домиков, палатки, речка. У дороги - стадо овец. Каменистую поверхность пересекает тусклая зеленоватая полоска, на ней пасутся белые кони.

Теперь с гор как будто сняли толстую кожу, и мускулы обнажились.

Ровной гладью - белый песок. Если б не гладь, эту белую протяженную пустыню можно было бы принять за широкую молочную реку.

Тени от облаков скользят по горам, отчего кажется, что горы шевелятся.

Маленькое облако под нами легло туманом на белой песок.

В пространстве между расступающимися горами зажглась небесная чистота – это синь священного озера Пангонг.

Скоро я смогу убедиться, что не обманут: эта расщелина заполненная водой – одно из красивейших мест мира.

Вода и небо здесь одного цвета. Горы на той стороне как окаменевшие облака. Дно покрывают гладкие камни. К нам слетаются чайки, когда мы стоим у кромки воды.