— Пусти меня! Я позову шерифа!
— А толку-то, — хохотнул мерзавец. — Чёрт, если он и появится, его шея ему слишком дорога, чтобы совать её в петлю. Эй вы, бар закрывается! Кто-нибудь, встаньте у дверей! Никого не впускать!
— Как скажешь… — Один из прихлебателей Греко направился к выходу, но внезапно остановился. Чёрная стена, выросшая перед ним, преградила человеку путь. — Какого хрена…
Вопль осёкся почти мгновенно, а ещё долю секунды спустя громила отправился в полёт, сокрушая телесами столы и стулья, а заодно пришибив парочку людей из своей же когорты, после чего врезался головой в стену. Его никто и пальцем не тронул — чёрная стена лишь чуть-чуть толкнула парня назад, но, должно быть, с нечеловеческой силой: троица нахлебников, стеная и едва дыша, разметалась на полу, а со стены с тихим шорохом посыпалась штукатурка.
— Ублюдок! Какого дьявола ты творишь? — Побледневшие бугаи потянулись за оружием, но чёрная стена, небрежно оглядев их, только пожала плечами.
В роли стены выступал лысый великан в кожаной жилетке шести с половиной футов ростом, с узловатыми, как корни деревьев, руками. Весил он, должно быть, фунтов триста пятьдесят — не всякие весы выдержат! Судя по видавшему виды массивному мачете, заткнутому за пояс гиганта, он превосходил противников не только физическими статями. Громилы поняли это и решили проявить благоразумие.
— Пожалуйста, прости нас. Моему другу совершенно неизвестно понятие «сдержанность».
Барахтающаяся в объятиях Греко Дорис на секунду забыла о борьбе, повернулась к новоприбывшим — и глаза её расширились от удивления. Голос был прекрасен, но тот, кому он принадлежал, был ещё прекраснее.
На вид ему можно было дать лет двадцать. Изумительные чёрные кудри струились по плечам, глубокие карие глаза, казалось, были готовы объять весь мир, и те, кто тонул в них, пребывали в блаженном опьянении. Азиатский Аполлон, не иначе!
Юноша вместе с великаном и двумя другими спутниками уселся за столик.
Единственные посетители «Чёрной лагуны» — кроме Греко и его банды — принялись играть в карты — видно, забавы ради. Разве что острый интерес в их глазах указывал на то, что новые гости — странствующие охотники.
— Ну и кто вы такие, придурки? — поинтересовался Греко, не отпуская Дорис.
— Я Рэй-Гинсей, Ясная серебряная звезда. Мой друг — Голем Нестрадалец. Мы охотники на исполинов.
— Чёрта с два! — взвыл Греко, оглядывая пришельцев. — Ты утверждаешь, что вы вчетвером охотитесь на этих громадных бегемотов? Детёныша исполина не прикончить десяти, а то и двадцати парням! — Он презрительно хохотнул. — Спорю, вы таки набрели на ублюдочного монстра, да только из всей ватаги в живых остались лишь ты, тощий маменькин сынок, жалкий верзила-тупица да гребаный горбун. Так что будь добр, уж поведай мне, как же горстка отбросов вроде вас умудряется охотиться?
— Мы можем показать — здесь и сейчас, — ослепительно улыбнувшись, ответил Рэй-Гинсей. — Но прежде тебе лучше отпустить юную леди. Если бы она была безобразна, другое дело, но обращаться так с красавицей — серьёзное нарушение этикета.
— Так что же вы не остановите меня, большие грозные охотники?
Края алых губ, окаймляющих два ряда ровных перламутрово-белых зубов, горестно опустились.
— Значит, вот как? Что ж, отлично…
— Ладно-ладно, валяй-валяй!
Дрался Греко частенько, но сейчас он, видимо, не был уверен в успехе, потому-то, забыв о мощи боевой формы, со всей дури отшвырнул Дорис в сторону.
Не готовая к этому, Дорис сильно ударилась головой о край стола. Когда же сознание вернулось к девушке, её поддерживала пара крепких рук, а драка — драка уже завершилась.
— У-у-у, больно, — протянула Дорис, потирая лоб.
Рэй-Гинсей мило улыбнулся ей и поднял красавицу с пола.
— Мы разобрались с грубиянами. Ситуация мне не слишком ясна, но, полагаю, имеет смысл уйти до того, как здесь появится шериф.
— М-да, ты прав. — Голова раскалывалась, Дорис даже слегка заикалась, тем не менее девушка уловила резкий скрежет дерева о дерево, обернулась — и застыла в изумлении. Вся банда Греко лежала на полу, и, несмотря на дурноту, Дорис сразу заметила в этой куче-мале нечто странное.
Руки и ноги двух отморозков, чьи тела распростёрлись близ неё, были вывернуты в локтях и коленях под совершенно неестественным углом, являя собой жуткие образцы нелепого искусства. Вероятно, головорезы пали жертвами чудовищной силы Голема. Однако внимание Дорис привлекли не столько они, сколько валяющиеся рядом обломки меча и мачете. И если про мачете она ничего не знала, то меч определённо являлся высокочастотным оружием со встроенным акустическим волновым генератором — таким ничего не стоит разрезать толстую железную пластину. Тем не менее оба пришли в полную негодность, словно ими пытались рубить стальную плиту.
Под одним из круглых столиков корчился главный приспешник Греко, его правая рука, О’Рэйли. Он славился искусством обращения с револьвером; однажды Дорис довелось наблюдать, как О’Рэйли с пятидесяти ярдов метким выстрелом сбил летящую пчелу. Когда девушка видела его в последний раз, он как раз тянулся к пушке… Сейчас же О’Рэйли корчился на полу. Дорис потряс его внешний вид: у стрелка был раскроен затылок. Кто-то — возможно, не Голем, но кто-то из его спутников, — подскочил к человеку сзади и нанёс упреждающий удар, не позволив выхватить оружие.
Некто, валяющийся неподалёку от О’Рэйли, приподнял голову — и кровь застыла у Дорис в жилах. Первые три бандита, те, что близко познакомились со стеной, всё ещё не пришли в себя — кое-кто счёл бы их теперь везунчиками, этому же мужчине явно не повезло. Его лицо выглядело так, будто его искусали дикие осы-убийцы: на коже вспухли тёмно-красные волдыри, сочащиеся гноем и сукровицей. В этот момент некое чёрное насекомое споро подползло к ноге Дорис, остановилось — и метнулось назад, словно кто-то его отозвал. Это был крошечный паук. По кожаным сандалиям горбуна, потом по его ноге, потом по спине паучок взобрался к горбу, обтянутому кожаной безрукавкой. Внезапно жилет и горб раскололись прямо посередине, и насекомое исчезло в трещине. Щель тут же затянулась.
— Удивлена? Боюсь, для такой прекрасной молодой женщины шок слишком велик…
Голос Рэя-Гинсея прозвучал для Дорис как дальний колокол, ибо душа на время покинула её — при виде ужасающего исхода схватки: девушка увидела Греко, единственного, кто остался цел, всё ещё сидящего в кресле, вцепившись в подлокотники. Лицо его напоминало маску мертвеца. Дорис услышала деревянное постукивание, что издавали ножки трясущегося под Греко кресла. Чему бы ни стал свидетелем этот человек, надёжно укрытый боевой формой, его широко распахнутые глаза не отражали ничего, кроме безграничного ужаса.
— Что вы, парни, сделали? — спросила Дорис уже твёрдым голосом, оглянувшись на Рэя-Гинсея и выскользнув из его объятий.
— Ничего особенного, — смиренно пожал плечами молодой человек. — Мы просто закончили то, что начали они, — в нашем собственном неповторимом стиле, конечно.
