Он в сотый раз прокручивал и прокручивал в мозгу то, что ему поведал фон Минден, и не уставал корить себя за легкомыслие и ограниченность. Вот уж доподлинно: хочешь спрятать древесный лист — прячь его в лесу. Так вроде бы выражаются ушлые на такие вот поговорки британцы?
«А ведь что за человек! Никто бы никогда не подумал на него — всем готов помочь, любому — услужить. Меня вот выручил… Хамелеон! Одно слово — хамелеон! А кем он еще должен быть?.. Хитрым и изворотливым хамелеоном…»
Более всего Александра сейчас мучило то, что он никак не может сообщить в Кабул о своих догадках. Что, пока он тут лежит, шпион, может быть, затевает новую каверзу, из-за которой лишатся жизни новые и новые русские солдаты и офицеры.
Он пытался восстановить в памяти карту Восточного Афганистана, но она, казавшаяся четкой и ясной в первый момент, блекла и расплывалась, стоило «приблизить» ее. И, опять же, не было достоверно известно, в каком именно месте этой обширной территории затеряны три беглеца.
В конце концов, поручик решил последовать совету полковника Теслера, преподававшего в училище тактику.
— Мозг человека — удивительный инструмент, — словно воочию услышал Саша глуховатый голос Георгия Карловича. — Орган совершенно неизученный, но демонстрирующий исследователям такие чудеса, что не снились никаким электронным машинам. Согласно уверениям некоторых ученых, один раз увиденное, услышанное или прочитанное намертво запечатлевается в том комке нервов и соединительной ткани, что находится у каждого из нас вот здесь, — желтоватый от никотина палец офицера прикасается к высокому, с залысинами лбу. — Впрочем, возможно, я и ошибаюсь, — походя, с улыбкой, отнимает он листок бумаги с начерченными на нем полями для «морского боя» у покрасневшего до корней волос Ардабьева. — И мозг за черепной костью наличествует не у всех…
Для того чтобы вспомнить нечто, кажущееся давно и прочно забытым, следует лишь постараться, — переждав смех, продолжает сутуловатый пожилой офицер, прохаживаясь между рядами, заложив руки за спину: на локтях его видавший виды мундир аккуратно — сразу и не заметишь — заштопан. — Мой учитель, например, предлагал отрешиться от всего сущего. Как бы отгородиться от него стеной, отключить зрение, слух, осязание, обоняние… На Востоке такое состояние называют медитацией. И постепенно требуемое всплывет перед вами само…
Закрыв глаза, Александр попытался сделать все, как говорил полковник, но получалось плохо. Ну как, скажите на милость, отключить слух, когда в уши так и ввинчиваются рулады чиновничьего храпа? Что делать с обонянием, если оно, обострившееся от голода донельзя, как у дикого хищника, против воли, выискивает в окружающем воздухе ароматы отсутствующего съестного?
Но если постараться — все получается.
Немного погодя Бежецкому уже стало казаться, что он не лежит на жесткой «постели», а парит над землей, не касаясь ее ни одной частью тела, а все звуки как бы отступили, по-прежнему оставаясь слышимыми, но не раздражающими слух…
Осторожно, чтобы не спугнуть свое «подвешенное» состояние, он попытался снова представить себе карту, и неожиданно это вышло очень легко и просто. Он, как будто наяву, оказался в кабинете Грум-Гржимайло (самого полковника на месте почему-то не было) и подошел к висящей за его столом огромной — во всю стену — карте Королевства.
Коричневые и красноватые пятна гор, бурые возвышенности, зеленые ниточки долин… С изумлением поручик читал названия населенных пунктов, о которых никогда и не подозревал: Джангузай, Хусейнхейль, Гургимайдан… Почему-то взгляд его привлекал именно этот район.
А потом глаза сами собой переместились на запад и уткнулись в реку Логар, вдоль которой шла прокладка участка Транс-Афганской железной дороги, с которой и был похищен Линевич…
— Саша… — услышал он и обернулся.
Позади, в дверях полковничьего кабинета, стояла она…
Такая же, как тогда, ночью, когда Александр видел ее в последний раз. Прекрасная, взволнованная, зовущая.
— Настя, — Бежецкий шагнул к ней. — Откуда ты здесь? Ты приехала, чтобы увидеть меня?
Но девушка не отвечала, отступая назад и загадочно улыбаясь…
— Поручик! Проснитесь! — тряс взволнованный фон Минден Сашу за плечо. — Проснитесь, Бежецкий!
— Что? — протер глаза молодой человек, с изумлением понимая, что ночь вокруг сменилась поздним утром. — Что случилось?
— Слышите?
— Что я должен услышать?
— Вертолет!!!
Александр вскочил на ноги и, вытянув шею, принялся оглядывать горизонт. Где-то на пределе слышимости действительно стрекотал вертолетный двигатель. Минутой спустя звук стих, но поручик успел засечь направление, откуда он доносился. На северо-запад.
— Нас ищут? — фон Минден пытался сесть, но слабые руки соскальзывали.
— Сомневаюсь, — покачал головой Бежецкий. — Но думаю, что нам следует двигаться в ту сторону.
Про свой сон (а теперь он не был уверен, что карта ему не приснилась, как и Настя) он предпочел не рассказывать…
* * *
«Все, похоже, что это конец, — думал Саша, лежа с закрытыми глазами. — Дальше и шага не смогу сделать…»
У него даже не было сил скинуть с плеча безвольно висевшую руку фон Миндена, проверить — жив он или нет. Обессиленный поручик плавал на грани яви и забытья, не в силах отличить, что происходит на самом деле, а что — лишь кажется иссушенному жаждой мозгу. И в этом бреду ему казалось, что чиновник прохаживается рядом, слегка пинает его в бок, чтобы убедиться, что Саша без памяти, а потом из-под руки выскальзывает ремень автомата…
— А ну, брось ружжо! — раздался неподалеку чей-то незнакомый голос. — Брось, говорю, пока лишнюю дырку в башке не сделал!
— Да что с ним гуторить, дядь Митяй! — вторил более молодой, высокий. — Грохнуть заразу, чтоб неповадно было наших баранов тырить!
— Остынь, Егорка. Не видишь — не туземец это. Ты кто будешь, мил человек? Положи, положи ружьишко… Во, молодец!.. Русский или как?
— Русский, — путейцу тоже было трудно говорить, и голос его был почти неузнаваем. — Статский советник… Линевич…
— Ого! — по голосу незнакомца чувствовалось, что инженеру не поверили. — Целый генерал! С чегой-то вдруг?
— Врет! — безапелляционно заявил молодой. — Смотри, дядь Митяй: лохмотья одни, черный, как головешка… Бродяга какой-то. Да и что енералу делать-то у нас?
— Постой… Вдруг не врет? На прошлой неделе был я в городе — все рядили, что шишку какую-то башибузуки с «афганки» украли. Не он ли?
«Афганкой» в просторечии назвали строящуюся железную дорогу. Аббревиатура ТАЖД[12]плохо ложилась на язык простых людей…
